Константин Бальмонт

Долго я лежу на льду зеркальном,
Меряю терпением своим,
Что сильнее в сне многострадальном,
Мой ли жар иль холод-нелюдим

Язык, великолепный наш язык.
Речное и степное в нем раздолье,
В нем клекоты орла и волчий рык,
Напев, и звон, и ладан богомолья.

Меж брегов есть брег Скамандра,
Что живет в умах века
Меж зверей есть саламандра,
Что к бессмертию близка

Мир на земле, мир людям доброй воли
Мир людям воли злой желаю я
Мир тем, кто ослеплен на бранном поле,
Мир тем, в чьих темных снах живет змея

Лиловые гроздья роскошных глициний,
И пальмы с их правильной четкостью линий,
И желто-оранжевый дремлющий хмель, —
Как красочно ласков испанский апрель

О забытом трубадуре, что ушел в иной предел,
Было сказано, что стройно он слагал слова и пел
И не только пел он песни, но умел их записать,
В знаки, в строки, и в намеки жемчуг чувства нанизать

Аз есмь Бог, в веках предсказанный,
Из глубин своих развязанный,
Из глубин своих свобод
Вставший здесь, как миг и год

Если ты поэт и хочешь быть могучим,
Хочешь быть бессмертным в памяти людей,
Порази их в сердце вымыслом певучим,
Думу закали на пламени страстей

К смерти
Смерть, медлительно-обманная,
Смерть, я ждал тебя года,
Но для каждого ты странная

Сион-Гора — сияние,
Высокое, горячее

Голгоф-Гора — страдание,

Сонет
Как ясен август, нежный и спокойный,
Сознавший мимолетность красоты
Позолотив древесные листы,

Как стих сказителя народного
Из поседевшей старины,
Из отдаления холодного
Несет к нам стынущие сны,—