Константин Бальмонт

Долго я лежу на льду зеркальном,
Меряю терпением своим,
Что сильнее в сне многострадальном,
Мой ли жар иль холод-нелюдим

Язык, великолепный наш язык.
Речное и степное в нем раздолье,
В нем клекоты орла и волчий рык,
Напев, и звон, и ладан богомолья.

Есть в русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали

Я насмерть поражен своим сознаньем,
Я ранен в сердце разумом моим
Я неразрывен с этим мирозданьем,
Я создал мир со всем его страданьем

О, царица светлых фей,
Ты летаешь без усилий
Над кустами орхидей,
Над цветами белых лилий

1
Мне говорила мать моя,
Что в том едином первочасье
Не закричал, родившись, я,

Я больше ее не люблю,
А сердце умрет без любви
Я больше ее не люблю, -
И жизнь мою смертью зови

Я ласкал ее долго, ласкал до утра,
Целовал ее губы и плечи
И она наконец прошептала: «Пора
Мой желанный, прощай же — до встречи»

Мои проклятия — обратный лик любви,
В них тайно слышится восторг благословенья,
И ненависть моя спешит, чрез утоленье,
Опять, приняв любовь, зажечь пожар в крови

М
Горькому1
В мучительно-тесных громадах домов
Живут некрасивые бледные люди,

Мне кажется, что я не покидал России,
И что не может быть в России перемен
И голуби в ней есть
И мудрые есть змии

Меж прошлым и будущим нить
Я тку неустанной, проворной рукою;
Хочу для грядущих столетий покорно и честно служить
Борьбой, и трудом, и тоскою,-

Влажная пропасть сольется
С бездной эфирных высот
Таинство — небом дается,
Слитность — зеркальностью вод

Было поздно в наших думах
Пела полночь с дальних башен
Темный сон домов угрюмых
Был таинственен и страшен

Что мне больше нравится в безднах мировых,
И кого отметил я между всех живых
Альбатроса, коршуна, тигра, и коня,
Жаворонка, бабочку, и цветы огня

Я не знаю мудрости годной для других,
Только мимолетности я влагаю в стих
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры