Микадо со львом дареным в мерцающем сне паря
Микадо, со львом дареным в мерцающем сне паря,
напомню: еще просила о Шилке и об Ононе…
Глохнет в тумане колокол буддийского монастыря:
сонного сердца ритм — в “Адажио” Альбинони;
Микадо, со львом дареным в мерцающем сне паря,
напомню: еще просила о Шилке и об Ононе…
Глохнет в тумане колокол буддийского монастыря:
сонного сердца ритм — в “Адажио” Альбинони;
Ты стал таиться
О, не бойся испугать:
я твой состав теперешний не знаю,
но коль его способен напрягать –
Я так же, как ты, от стыда опускаю ресницы,
когда что-то лепит, как, рухнувши с дуба, Москва
по ящику… Знаешь, уже перешло все границы
твое невниманье ко мне
…Он пашет на той же волне и безумно созвучен со мной,
а всем остальным, как мадам аравийских пустынь,
закрывшись до глаз, лепечу: “Проходи, мой сахиб, стороной
Всю эту печаль невозможно вместить целиком:
Господь нам такого не предусмотрел напряженья;
я думаю, даже и слух замыкался замком
в эфире, ревущем ревмя, Бородинска сраженья
В кирзовых сапогах скользить по горной глине,
иль ставить формы с тестом к дотлевшим уголькам…
Муссонные дожди на Сихотэ-Алине
речной плавучий сор прибили к тальникам
Вешнего пала возлюбленный дым
Дымной волной полонило
Внутренность «скорого», рвущего в Крым…
Просила тебя у мертвой и выпросила у мертвой
О, на губах столько соли с кожи твоей этим утром,
мой сияющий мальчик
Вот сойдешь с ума и станешь Юрия
ждать из гарнизона ежедневно…
Он не там, где в мареве Даурия
как в хрустальном — мертвая царевна
За Волгой, ударившись оземь, кувыркаючись, как головня,
он не дает мне заснуть, просвистав сквозь лесной океан…
…Когда ты вспомнишь младенчество, воспитанник мой, каштан,
то над собой увидишь склонившуюся меня
Сказал: – Напиши мне стишок
–
на, возьми же, дружок…
…Мы словно в плену, и везде бэтээры и танки,
Мне жаль тебя терять, мой пылкий бедный разум,
ну потерпи еще, сокровище мое
У нас варьянтов нет, хотя воскресший Лазарь