Морозило, шел снег, на улице становилось все темнее и темнее.
Дело было вечером, в канун Нового года.
В этот-то холод и тьму по улицам брела бедная девочка с непокрытою головой и босая.
Она, правда, вышла из дома в туфлях, но куда они годились!
Огромные-преогромные, последнею их носила мать девочки, и они слетели у малютки с ног, когда она перебегала через улицу, испугавшись двух мчавшихся мимо карет.
Одной туфли она так и не нашла, другую же подхватил какой-то мальчишка и убежал с ней, говоря, что из нее выйдет отличная колыбель для его детей, когда они у него будут.
И вот девочка побрела дальше босая; ножонки ее совсем покраснели и посинели от холода.
В стареньком передничке у нее лежало несколько пачек серных спичек; одну пачку она держала в руке.
За целый день никто не купил у нее ни спички; она не выручила ни гроша.
Голодная, иззябшая, шла она все дальше, дальше… Жалко было и взглянуть на бедняжку!
Снежные хлопья падали на ее прекрасные вьющиеся белокурые волосы, но она и не думала об этой красоте.
Во всех окнах светились огоньки, на улицах пахло жареными гусями; сегодня ведь был канун Нового года - вот об этом она думала.
Наконец она уселась в уголке, за выступом одного дома, съежилась и поджала под себя ножки, чтобы хоть немного согреться.
Но нет, стало еще холоднее, а домой она вернуться не смела: она ведь не продала ни одной пачки, не выручила ни гроша - отец прибьет ее!
Да и не теплее у них дома!
Только что крыша над головой, а то ветер так и гуляет по всему жилью, несмотря на то, что все щели и дыры тщательно заткнуты соломой и тряпками.
Ручонки ее совсем окоченели.
Ах!
Одна крошечная спичка могла бы согреть ее!
Если бы только она смела взять из пачки хоть одну, чиркнуть ею о стену и погреть пальчики!
Наконец девочка вытащила спичку.
Чирк!
Как она зашипела и загорелась!
Пламя было такое теплое, ясное, и когда девочка прикрыла его от ветра горсточкой, ей показалось, что перед нею горит свечка.
Странная это была свечка: девочке чудилось, будто она сидит перед большою железною печкой с блестящими медными ножками и дверцами.
Как славно пылал в ней огонь, как тепло стало малютке!
Она вытянула было и ножки, но… огонь погас.
Печка исчезла, в руках девочки остался лишь обгорелый конец спички.
Вот она чиркнула другою; спичка загорелась, пламя ее упало прямо на стену, и стена стала вдруг прозрачною, как кисейная.
Девочка увидела всю комнату, накрытый белоснежною скатертью и уставленный дорогим фарфором стол, а на нем жареного гуся, начиненного черносливом и яблоками.
Что за запах шел от него!
Лучше же всего было то, что гусь вдруг спрыгнул со стола и, как был, с вилкою и ножом в спине, так и побежал вперевалку прямо к девочке.
Тут спичка погасла, и перед девочкой опять стояла одна холодная каменная стена.
Она зажгла еще спичку и очутилась под великолепною елкой, куда больше и наряднее, чем та, которую девочка видела в сочельник, заглянув в окошко одного богатого купца.
Елка горела тысячами огоньков, а из зелени ветвей выглядывали пестрые картинки, какими украшают окна магазинов.
Малютка протянула к елке обе ручонки, но спичка потухла, огоньки стали подыматься все выше и выше, и она увидала, что это были ясные звездочки; одна из них вдруг покатилась по небу, оставляя за собою длинный огненный след.
- Вот кто-то умирает! - сказала девочка.
Покойная бабушка, которая одна в целом свете любила девочку, говорила ей:
Когда падает звездочка - чья-нибудь душа идет к богу».
Девочка чиркнула об стену новою спичкой; яркий свет озарил пространство, и перед малюткой стояла вся окруженная сиянием, такая ясная, светлая, и в то же время такая кроткая и ласковая ее бабушка.
- Бабушка! - вскричала девочка. - Возьми меня с собой!
Я знаю, что ты уйдешь, как только погаснет спичка, уйдешь, как теплая печка, чудесный жареный гусь и большая прекрасная елка!
И она поспешно чиркнула всеми оставшимися спичками, которые были у нее в руках, - так ей хотелось удержать бабушку.
И спички вспыхнули таким ярким пламенем, что стало светлее, чем днем.
Никогда еще бабушка не была такою красивою, такою величественною!
Она взяла девочку на руки, и они полетели вместе, в сиянии и в блеске, высоко-высоко, туда, где нет ни холода, ни голода, ни страха - к богу!
В холодный утренний час, в углу за домом, по-прежнему сидела девочка с розовыми щечками и улыбкой на устах, но мертвая.
Она замерзла в последний вечер старого года; новогоднее солнце осветило маленький труп.
Девочка сидела со спичками; одна пачка почти совсем сгорела.
- Она хотела погреться, бедняжка! - говорили люди.
Но никто не знал, какую красоту она видела, в каком блеске вознеслась, вместе с бабушкой к новогодним радостям на небо!
