Поэтесса
Почему-то сегодня лучи холодны и юрки,
И последнее солнце застыло слезой на радужке.
Я читаю стихи неизвестной, забытой бабушки,
И слова осыпаются хрупкостью штукатурки
В старом домике сна между клёнами и дубами.
Она пишет про то, как колышет калитку ветер,
В палисаднике - тишь, и листва небосводы застит.
И я вижу сирень в болезненном фиолете,
Из которой она вырывает осколки счастья.
Так хватают рассвет полувысохшими губами.
Переносит букет в тишину опустевшей спальни,
Пишет строки про сад, про тенистость и обветшалость.
И не смеет подумать про море, мечту и дали.
Просто запах цветов - это всё, с чем она осталась,
Просто хочется петь - только небо застыло в луже.
Держит ручку, как жизнь, как бессмертие и спасенье.
Она пишет стихи, тихо веря, что это нужно.
Засыпает в саду под густой и печальной сенью.
И я вижу сирень через мутную близорукость.
За селом прокричат горделивые петухи...
Не грустите, старушка! И в дом не пускайте вьюгу.
Слышите, я
Читаю
Ваши
Стихи.
Другие работы автора
Этюд про ночного мотылька
Потушен вечер, слабый уголёк. Я мерю век секундами - не днями и, словно кроткий белый мотылёк, играю в этих сумерках с тенями.
Снег
И просыпала ночь на дороги скрипучую соль. И заснули они, о пощаде не в силах молить.
Люцерна
Тьма прядет неустанно своё волокно. Каждый тающий отсвет зову я бесценным. В беспокойную ночь под холодным окном вырастает, печали не помня, люцерна. Будет ветер чужой, как раненье, сквозным, станет песней ночной, неутешною дрожью, и устало вздохн...
В больнице
В минуту, которая казалась последнею в жизни, больше, чем когда-либо до неё, хотелось говорить с Богом, славословить видимое… Из письма Бориса Пастернака к Нине Табидзе ...Теперь прощайте, ливни, фонари, проспекты и встревоженные лица!