На охоте зверь

Дым волочится клубами, замолкает трель
Птицы, в кроне обитавшей. На охоте зверь.
Чу, в лесу шныряют тени. Посмотри в окно:
Нынче дождь, а скоро – буря, сыро и темно.
Разогнать бы этот ковен, что в лесу кричит.
Разрывает тишь то стоном, то костром в ночи.
Этих страшных тайных песен слышу вновь мотив,
Чувствую: поют гортанно, губы искривив.
Что они мне предвещают, эти ворожбы?
Почему вдруг почернели в вазе все цветы?
Я накину шаль на плечи, убегая прочь.
Что-то манит в гущу леса, что-то тянет в ночь.
Вниз сбегаю по оврагу, где звенит ручей.
А в ушах скребётся шёпот, будто бы ничей.
Вспоминаю, вспоминаю...что-то вдалеке,
Что-то детское, лихое, босиком в траве...
Это были сны, виденья. С самых юных лет.
Я гуляла по ущельям, щурилась на свет.
В чаще был, сокрыт от взора, из ветвей алтарь.
Дым от терпких благовоний, призрачная гарь.
Там причудливые тени шастали в кустах.
Напевали и манили, не внушая страх.
Мать твердила: это ведьмы зазывают дев,
Чтобы те пришли в их ковен, отреклись от всех.
Она часто оставалась охранять мой сон,
Гладила и обнимала, чуть заслышав стон.
Всё однажды прекратилось, позабылся лес,
Не мерещился в чащобе скалящийся бес.
Но теперь я вижу снова, будто в детском сне:
Вот алтарь, на ветвях совы, черепа во мгле.
Звуки хора ближе, ближе, слышен звук шагов.
Да и запах благовоний для меня не нов.
Распростерши руки, вышли. Маски на лице.
Факелы бросают тени, я стою в кольце...
Там, в колючем буреломе, втягивает запах
Многоглазый, длиннорукий, на звериных лапах.
Жадно смотрит, улыбаясь: "Ты теперь моя".
Приникает к шее пастью, будто бы любя...
Дым волочится клубами, замолкает трель
Птицы, в кроне обитавшей. На охоте зверь.