перемешана в черную кашу с землей,
перепутана нитями — волосы с шерстью —
вплетена ветрами в травы сухостой.
адские угли струятся пеплом —
сверху прикрыты парчой и муаром.
насквозь проколота цепким ударом,
разметана по дорогам, вылита, как река,
до донца, до ржавого днища последней лодки.
вороньем расклевана по перекресткам,
раскидана по погостам — не крест в руках,
а петлею — четки, что ни бусина — кость
да точеный зуб.
и вот стоит — обугленных губ
не касается даже ветер.
идет по воде — святая, а может нежить.
в могилу таким — серой соли горсть,
или кол, или извести добрый пуд.
тянет песню свою: ты живой
только тем, что дыхание выпил жадно, рьяно,
рассекал мое горло, вливал вино —
вытекал виной из каждой раны.
но знай — мне теперь и в аду легко.
легче легкого — ветер в разрозненных пальцах,
что цеплялись за теплое тело твое,
бродили по коже больными скитальцами.
отнят, отрезан, вырван с землей.
след твой заполнится темной водой.
из него мне пить — не напиться вовеки.
а тебе — по соседней орбите кружиться
с той,
что ладонью тебе прикрывает веки,
что слизнула имя твое лисой.
отнят, отрезан, разведен костром.
прыгнуть в него, прыгнуть через — равно.
перекрестьем дорог перекрещен врагом
тот, кого не оставит этот январь мне.
разнесенную в клочья досужей молвой
на подошвах сапог в его дом не впустят.
перемешана в снежную кашу с землей.
лисий след рассыпается пригоршней бусин.
