На меня смотрели сотни портретов со стен,
В них было мало, нужного мне, волшебства,
Но портрет королевы, словно сотня рентген,
Глазами пронзал. Не знал, что она мертва.
Седые кольца блестели в её волосах,
Как погибший клад на морском песчаном дне,
И, может быть, я не разбираюсь в чудесах,
Но она чудесна. Я бы наедине
Рассказал ей все проблемы. Из своей груди
Вынул бы боль, тоскливость, обиды. Во рту
Высохло бы, но я бы обронил: «Подожди,
Выпью глоток мартини и начистоту
Поговорим о том, как поданные любят
Тебя, о грязных сплетнях за твоей спиной»
Она бы растянула тоненькие губы
И рассказала бы, как гордиться страной,
Что её королевство нежно ко всем чужим,
Что её королевство – вершина блаженств,
Зря я там не был, а то бы влюбился и жил.
А потом бы сделала королевский жест.
«Ты была у штурвала почти семьдесят лет,
Ты, выросший в Букингемском дворце, герой,
Ты сохранила страну и суверенитет.
Как жаль, что я не король и не был с тобой».
У меня от беседы закипела бы кровь,
А ты бы по-младенчески корчила рот,
Я бы расписался на карточке для метро
И тебе подарил. Королевский блокнот
И Висконти Риппл достала бы ты из ларца,
Изящным почерком написала бы мне
Номер телефона, подпись «пиши мне в вотсап,
Обсудим беды в твоей и моей стране».
Десятки людей в музее крутят у виска
Пальцами, полтора часа смотрю в глаза
Королеве, они не пытаются искать
В портретах друзей и что-нибудь им сказать.
А я не могу замочалить мысли во рту,
Вижу родную душу и говорю с ней,
И пусть язык капризен и ядовит, как ртуть,
Но не жалеть потом, что говорил – главней.
Я понимал, что мне более, чем повезло,
Давно не испытывал такого родства,
Её портрет отдавал мне покой и тепло,
Улыбкой бодрил. Не знал, что она мертва.
