О, не пугайся! И не врубай огни,
Скомкай свой вопль и просто садись в углу.
Как мое имя? Хель или Царь Аид,
Чёрт ли, Шайтан – как меня ты ни назови,
Только агония воспламенит золу.
Парень, оглянемся нынче с тобой назад:
Брат, хоть и мёртв, рефлекторно сжимает ствол,
Прямо над бруствером выплыли образа,
Окаменевшие мигом его глаза –
Лишь бугорки наподобие альвеол.
Память хмельная штука, что кислый газ.
Ночь уж другая – от крови густа, темна.
Там неотложка ехала битый час,
Чтоб зафиксировать: не пригодился шанс –
Дочь не родится, не оживет жена.
Что ж, не заботясь о вьюке и о седле,
В путь отправляйся к падшей моей стране.
Это честнее, чем в даты навеселе
Взглядом кинжалить ревностно светлый склеп
И укорачивать ядом глухой тоннель.
Ты же не веришь нелепицам о котлах?
Облаке серы? Описи всех грехов?
Данте цитирует Мао, Гюго патлат,
Бах и Чайковский повёрнуты на Битлах,
Армстронгу дали прозвище – Иерихон.
Ты не подумай, у нас дефицита нет,
Скольких солдат не добудятся соловьи…
Есть ведь ещё живые на взгляд извне:
Бродят прямым углом от своих теней,
Не восхожу к ним – эти и так мои.
