В тронном зале так холодно. Хочется сыра и хлеба.
И, пожалуй, вина. Хоть немного. Почувствовать пульс.
Королева не верит мне, милая, милая Герда.
И пугает молчанием меня. Только я не боюсь.
Ничего не боюсь. Лишь когда мне совсем одиноко
Я по старой привычке сажусь по утрам у окна
И смотрю, как в груди у меня распускается хлопок –
Белоснежный, как сладкая вата и эта страна.
Я вдохнул его семя, когда был еще человеком
И берег неустанно внутри этот дивный росток.
Я надеялся так, как умеет неопытный лекарь -
Приложить королеве к груди этот зимний цветок
И согреть ее сердце. Растирал ей ладони бальзамом.
Я смотрел ей в глаза и вдруг понял. Ты знаешь, Она
Не владычица Севера, как всем нам, детям, казалось.
А обычная женщина, долго не знавшая сна.
Кто украл этот сон – королева все держит в секрете.
Но когда голова ее падает мне на плечо,
Беспокойные губы зовут только северный ветер,
А затем королева кричит то, что ей горячо.
Просыпаясь наутро, Она этих криков не помнит
И глядит сквозь меня. Безучастно. Но взгляд ее лжив.
Ее холод, как тысячи игл, мне входит под ногти.
Но пока мне так больно, я чувствую, что - еще жив.
Поначалу она говорила: «Зачем ты так предан?
Ты ведь тоже замерзнешь, безумный…» Но мне все равно.
Я люблю Ее, милая, милая добрая Герда.
Так, как может любить для нее лишь рожденный одной.
И когда мое сердце покроется инея коркой
Я Ее поцелую, скажу облегченно: «Ну, вот...»
Мы достанем его из меня и повесим на елку.
И это будет самое счастливое Рождество.
