Я замираю за мольбертом статуей.
Ты слышишь шёпот? Топот белых ног?
Это порхает прочь моя проклятая
Мечта счастливым быть, не чувствуя дорог.
На кухонном столе мои рисунки,
Худые руки в тонких свитерах,
Стекло дрожит от ветра, плачут струнки
Души моей, уснувшей в лепестках.
Черчу контрольную фигуру — треугольник,
Мне планку ниже некуда ронять.
Кричат родители, что я самодовольный,
Меня и не хотелось им понять.
«Я лучший в школе, папа, гордость класса!
Нет, что ты… это? Не уроки. Что? Каракули.»
И снова боль — подруга седовласая,
Толкнула меня в бездну и заплакала.
Весь под прицелом убегаю в Макса Планка*,
И дуло лижет с похотью висок.
Вот на холсте красуется землянка,
Здесь реку тянет с гордостью мазок.
Я автор тех сожжённых «Летних трелей»,
Мне с искренним сочувствием титан
Шлёт робкую улыбку из-за двери,
Ту самую, которой я не знал.
Ты видишь, папа, я совсем серьезный,
Я выбросил весь «мусор» из стола.
Я вытру слёзы, вылечу нервозность,
Но как же мне очистить и себя?
Безумным вырос и таким остался,
И утопился в красочной воде,
Ведь если исподлобья смотрит маляр,
А не учёный, верно — быть беде.
Загнав судьбу в укромный уголок,
Закрыл собой от пагубных влияний,
И, упираясь тонкими руками в потолок,
Ломаюсь я под гнетом ожиданий.
Прошу прощения я только у себя:
Прости, душа, израненное тело,
Прости, мечта, за то, что без борьбы
Я бросил в долгий ящик своё дело.
«Ботан, заучка, чопорный, закрытый,
Самый противный мальчик в нашем классе.»
Я отстранён? Я в поисках гармонии,
Бреду вразрез насмешкам серой массы.
Замру, достигнув берега Невы.
Там, за морями, слышен топот ног.
Это летит ко мне навстречу радо
Моя судьба, не чувствуя дорог…
