And to those i prayed for, to those i needed by my side

Я замираю за мольбертом статуей.

Ты слышишь шёпот? Топот белых ног?

Это порхает прочь моя проклятая

Мечта счастливым быть, не чувствуя дорог.

На кухонном столе мои рисунки,

Худые руки в тонких свитерах,

Стекло дрожит от ветра, плачут струнки

Души моей, уснувшей в лепестках.

Черчу контрольную фигуру — треугольник,

Мне планку ниже некуда ронять.

Кричат родители, что я самодовольный,

Меня и не хотелось им понять.

«Я лучший в школе, папа, гордость класса!

Нет, что ты… это? Не уроки. Что? Каракули.»

И снова боль — подруга седовласая,

Толкнула меня в бездну и заплакала.

Весь под прицелом убегаю в Макса Планка*,

И дуло лижет с похотью висок.

Вот на холсте красуется землянка,

Здесь реку тянет с гордостью мазок.

Я автор тех сожжённых «Летних трелей»,

Мне с искренним сочувствием титан

Шлёт робкую улыбку из-за двери,

Ту самую, которой я не знал.

Ты видишь, папа, я совсем серьезный,

Я выбросил весь «мусор» из стола.

Я вытру слёзы, вылечу нервозность,

Но как же мне очистить и себя?

Безумным вырос и таким остался,

И утопился в красочной воде,

Ведь если исподлобья смотрит маляр,

А не учёный, верно — быть беде.

Загнав судьбу в укромный уголок,

Закрыл собой от пагубных влияний,

И, упираясь тонкими руками в потолок,

Ломаюсь я под гнетом ожиданий.

Прошу прощения я только у себя:

Прости, душа, израненное тело,

Прости, мечта, за то, что без борьбы

Я бросил в долгий ящик своё дело.

«Ботан, заучка, чопорный, закрытый,

Самый противный мальчик в нашем классе.»

Я отстранён? Я в поисках гармонии,

Бреду вразрез насмешкам серой массы.

Замру, достигнув берега Невы.

Там, за морями, слышен топот ног.

Это летит ко мне навстречу радо

Моя судьба, не чувствуя дорог…