Унылый серый человек
в унылой серой телогрейке
унылые строгает рейки
за годом год, за веком век...
Его унылая жена,
сварив унылые пельмени,
читает письма из Тюмени.
Тюмень... унылая страна!
Унылый выводок детей
зубрит унылые уроки,
мотая каторжные сроки
унылых школьных четвертей.
А где-то на рейде снимается с якоря судно,
и белые чайки кружатся над ним...
Ну что же, ну что же
так больно, уныло и трудно?
Одно утешение, что не нам одним.
Унылый серый самолёт
летит в унылой серой вате.
«Эх, лучше б мне лежать в кровати! –
уныло думает пилот.
– Но только чтобы не один,
и чтоб не просто так лежать бы...
Эх, взять, на что-нибудь нажать бы –
так: р-р-раз! – и ты уже блондин,
и рост сто девяносто два,
и бицепс – шестьдесят в обхвате...»
А самолёт в унылой вате
уже ползёт едва-едва.
А где-то на рейде снимается с якоря судно,
и белые чайки кружатся над ним...
Ну что же, ну что же
так больно, уныло и трудно?
Одно утешение, что не нам одним.
Унылый корабельный кот
уныло крыс гоняет в трюме,
а я опять иду в костюме
на лучшую из всех работ.
Мне не приходится строгать
рубанком брус, горбыль и рейки,
и я иду не в телогрейке,
и мне сивухой не рыгать.
Но почему же так скучна
моя дорога без возврата?
И небо – серое, как вата,
и нет за небом ни хрена...
А где-то на рейде снимается с якоря судно,
и белые чайки кружатся над ним...
Ну что же, ну что же
так больно, уныло и трудно?
Одно утешение, что не нам одним.
