И если лишь раз нам встречается крышеснос, конечно, тогда это был стопроцентно он, пространства и времени слабый и тихий звон, когда все эмоции просто идут вразнос, когда до предела все нервы напряжены, натянуты туго, вибрируют как струна, когда допиваешь бутылку всегда до дна, чтоб горло разжалось и ночью не видеть сны. И если тот самый встречается нам лишь раз, то где наша мудрость, чтоб тотчас его узнать, не думать постфактум, не плакать, не проклинать, впотьмах поджигая сигару и синий газ? Где выдержка, чтобы, без кожи, что сожжена, остаться так близко, себе причиняя боль, и всё, что казалось важным, делить на ноль, а всё, что осталось нужным — последний шаг?
Соломку стелить не умеет никто из нас, и надо обжечься, и надо порой тонуть, на ощупь в потёмках по камню торить свой путь, учась и твердея, графит превращать в алмаз. И долго ли, коротко — жизнь всё равно сведёт; семь лет или двадцать — и волосы всё седей, глаза всё такие же, разве что взгляд прямей, и руки так тонки, как будто в тот самый год. И что изменилось? А словно и ничего. Вам так же легко, как и жизни тому назад, тепло и уютно, и нити внутри звенят, улыбка и голос, касание, взгляд, кивок... И — думаешь — может, могла бы и избежать скитаний, когда бы ты сразу всё поняла, и было б не больно, как в масле бы прожила, сейчас бы умела смеяться и щебетать, была бы поласковей, даже добрей в сто раз, все мысли о нём да о доме, и дети, да; и, может, собака... типичный такой стандарт. И знала б — что, впрочем, правда — судьба за вас.
Прогрызенный в камне, твой путь не всегда был прост, пустые слова растеряла давным-давно, смех редок и в рот не смотришь,
да, куришь — но
теперь, выпрямляясь, ты видишь, что вровень рост.
