Всё то, что должно случиться, случится само собой —
Пускай будет путь извилист, пускай будет он тернист.
Когда я тонул, на берег швырнуло меня волной,
Впечатав в песок, как ноты наносят на чистый лист.
В глазах отразилось небо, а тело ушло в траву —
Я сам себе стал могилой и сам же на ней плясал.
Прибрежный тростник качался — во сне или наяву? —
Я был и листом, и ветром, который его ласкал.
С тех пор лет прошло немало, но я помню каждый час
И радости, и мучений — я ими наполнен весь.
Медлительная улитка ползёт по коре плеча,
В груди моей прорастают терновник и эдельвейс.
Не плачь у моей могилы — меня там давно уж нет:
Я стал мотыльком и эхом, нарциссом и горным мхом,
В реке говорливой камнем, впитавшим тепло и свет,
Над собственным отраженьем рыдающим тростником...
Меня иссушало солнце и снег заносил по грудь,
Ручьёв и дождей звенела натянутая струна.
Истерзанный ожиданьем, едва ли я мог вздохнуть,
Запаянный в прочный панцирь сковавшего душу сна.
Но в день, когда все дороги сойдутся в один узор,
Мой взгляд будет прям и точен, как в сердце разящий нож.
Когда тебе даст команду невидимый дирижёр,
Я буду тем самым камнем, что ты из реки возьмёшь.
