Хата стояла на отшибе в проулке буквой «зю». Вышвырка – так звалось это место в деревне Нежданово, вольной, где не было помещиков. Крытая тусклой аржаной соломой крыша дома местами съехала. Проём потолка рухнул состарившись однажды средь бела дня. Сквозь ребра двух стропил зияло небо. Ворона-альбинос с отстрелянной лапой, жившая в холода в раструбе русской печи, а летом на чердаке – свободно попадала в жилище. Стекла, вставленные в рамы сто лет назад, утолстились к низу. В некоторых окончинах ничего не было, и гулял ветер. Горбатая чумазая старуха в рванье, с седыми нечёсаными космами волосни к 9 мая скребла ржавым ножом из старой косы-литовки доски обеденного стола. В громадине зёва русской печи трещали валежины. Скрюченные подагрой пальцы бабуси едва держали инструмент с рукоятью из наборного, разноцветного плексигласа. В тусклом, подслеповатом свете печи чугунок, прикрытый сковородкой без ручки, урчал вскипевшим поваревом. Бабка нашарила в уголке ухват, и еле вытащила на божий свет посудину. Сковородка упала на тёплый под. Пришлось подцепить цапельником с отполированным до блеска еловым череном. После того как отвар слит в отхожее ведро в лохмотьях соли, на чистый стол посыпалась нелупленная картошка. Насытившись, бабка скинула резиновые сапоги с грязных босых ног в цыпках, с истерзанными грибком ногтями и полезла в печь, заглохшую к этому времени, – почивать. На стол тут же спрыгнула ворона – доклевать ошурки.
…В тридцать девятом муж Агарины, касимовский татарин, ушёл воевать по велению сердца и сгинул. Предсельсовета имел зуб на выходцев из обеспеченных семей. Остались сиротами десять детей, хозяйство и тяжёлый труд в колхозе "Молотов" за палочки. Плуг бабы таскали на себе. Один дедок, смилостившись, давал для детей дохлятину со свинарника. Нажарит сковородник и сыти…
По зиме трепанула в розвальнях молодая кобылка Галёрка. Агарина, вылетев из розвальней, сломала себе позвоночник. Мужиков не было в деревне. На фронте ношу тянули. Дети не смогли путём привязать маму к доске. На месте слома вырос горб. После войны Сталин не присвоил Горинушке звание Мать-Героиня, ибо муж пропал без вести. Дети разбежались по стране. Сыновья сгинули со временем по тюрьмам. Младший «медвежатник», отсидевший 14 лет, пил по-чёрному. Сперва заменили в ногах вены на пластмассовые, а в положенный после операции срок, сынок тихо ушёл на тот свет. Одна дочь, над которой в детстве надругались нелюди, удачно вышла замуж за москвича – в деревне было много дач обеспеченных людей. Переехала в столицу и забыла мать. Появились «дачка, тачка и собачка». Авария со смертельным исходом и сожгли в крематории…
Материнский дом, доставшийся старушке еле жив. А не сдавалась! Мужнина изба в соседнем селе, возле церкви, сгорела в жаркое лето сорок пятого. Состарившись в сорок пять лет, выживала, как могла. Сажая картошку. Хлеб подавали, как нищенке, сердобольные колхозники, сами не имевшие ни паспортов, ни денег до 60-х. Жизнь, как птица пролетела. Спасибо крепко сложенной русской печке! В ближайшем леске Агарина ножовкой опиливала упавшие в бурю берёзы. Домой свозила хворост в округлом жестяном корыте для стирки белья. Босые ноги в резиновых сапогах привыкли и даже зимой не чуяли холода. Верёвочка больно впивалась в плечо. Мешал горб. Летом было полегче…
В начале нового века в деревнях жители ломали печки. Власти планировали провести природный газ. И это во времена, когда по новому кладбищу идёшь как по центральной улице Советской – не успеваешь здороваться – одни знакомые лица. В районной администрации отыскались гросбухи. По домовым книгам бабке Агарине из деревни Нежданово Касимовского района Рязанской области – 9 мая стукнуло ровно сто лет. Сам глава администрации лысоватый и с пузиком Яков Семёнович, выдвинувшийся из бывших трактористов, нарядившись в блестящий костюм со стразиками и люрексом, приехал в деревню со свитой из отдела соцзащиты. Телевизионщиков с местной студии прихватили. Глава сельской администрации прихватил дорогущий букетище, купленный накануне. Справные чиновницы в строгих нарядах несли шампанское и торт, перевязанный шёлковой ленточкой. Заглянув в разбитое окошко, гости увидели обглызленную чёрствую горбушку хлеба на выскребленной столешнице, кучку юбилейных песочных медалек, которые сами через посредников и передавали, да сине-грязные лопнутые пятки, торчащие из чела печи. Рядом испускали неприятный духан дырявые мужские сапоги из толстой резины. «Ка-ра-чун!» – прокаркала гостям снежная ворона со стрехи и слетела к хлебу, тыркнувшись лапой об стол. В соседнем селе Бокино начал звонить колокол. «К счастью» – подумал вороватый глава и опустил голову.
