Сегодня вечер горше, чем всегда, сегодня жизнь опять бежит навстречу. Весенний ветер обнимает плечи, смеется в уши, треплет провода, кричит о том, что жить осталось, факт, всего сто лет – какая незадача! Бросаю душу, как бросают мячик, она летит, подпрыгивает в такт, считает жизни, как ступени плит, рвет тишину неистовым стаккато. Порою то, что трепетно и свято, на деле зло, изменчивость и стыд. Но не беда! Беды искать не след! Беда сама находит обреченных, встречает всех: двуликих, белых, черных, в пятно, в горошек, через сотни лет найдет любого. Больше не хочу трепать на ленты полотно вселенной. Под креслом мышь, мы с мышью суеверны.
Я зажигаю первую свечу.
Пытался верить, верю до сих пор – «Придумай сам. Набор по сборке бога». Смотреть в себя придирчиво и строго, писать себе привычный бодрый вздор, конверт, печать, «востребован вчера», теперь закономерно устарело. Хотел бы жить так лихо и умело, как притворяюсь. Эти вечера больной луны на стол роняют блик, лежит звезда в стакане с мятным чаем, бьет стекла дождь – наверное, скучает. Мой дом закрыт за давностью улик, и пусть его. Пора сдавать в утиль все эти бредни, сказки, мысли, память – всё низачем. Всё правильно.
Я пламя второй свечи роняю на фитиль.
Хотел сказать – я честен, как никто. Так лгать, как я, никто теперь не сможет, врастая в ложь, вживляя всё под кожу, театр превращая в шапито: «Привет, дружок! С тебя входной налог! Одна душа – закинуть в дальний ящик.» Все это было б самым настоящим, когда б не переплет пустых дорог, когда б не ветер, рвущий неба клеть, не строчки слов, которым мало двери, которые вскрывают подреберье и лезут внутрь. Мало уцелеть, хотелось бы еще оставить след. А впрочем, слишком много фанаберий. Хотел понять – придется просто верить.
И третий огонек рождает свет.
