Жижа болотная, гиблая затхлость,
Гвоздь по стеклу, хруст черепов.
Жирной пиявкой в сознание вползая,
Ужас морозит студень мозгов.
Смрадом зловонным пышет кентавр,
Склизлыми тенями — Данте, Дантес.
Дрязг какофонии ржавых литавр
Рвёт, скрежетая, панический бес.
Плавно окутал сгустком чернильным
Немо, в воде извиваясь, кальмар,
Клубом укрывшись, сделал бессильным
Нерв напряжения электрофар.
Виолончели звучание стиснув,
Давленой ягодой в бочку стекло.
Уксусом винным стала, прокиснув,
Перебродившая масса мерло.
В озере горном — небо рассвета,
Чашею, в чаше прохладной воды.
Утренний бриз, монотонно, сонеты
Шепчет голубкам, гладя цветы.
Лёгко оглаженный им колокольчик,
В неге невинной на Будду прилёг.
Мерно и мирно цикады стрекочут,
Дремлет в спокойствии дум василёк.
Тихою сапой, листья и травы,
Новою жизнью наполнили край.
В сочных обновах — луга и дубравы,
В избах — щенячий заливистый лай.
Кваком камыш оглашают лягушки,
А из бескрайних полей далека,
Эхом летит через леса верхушки,
Звонкий, наивный рожок пастушка.
Масло, мука, яичный желток;
Теста, румянец, в тёплой духовке.
Дынно-медовый пышный пирог —
Солнце застольной аранжировки.
Астрид Жильберто — грушевый джаз,
И, в унисон, ананасы в шампанском.
Лакомство нот саксофона, струясь,
Плавно стекает, манго бирманским.
Радость вкурив, ямайский народ
С ромом мешает сок апельсина.
Регги Боб Марли в дыме ползёт,
Всех заправляя счастья бензином.
Love and no cry, лежи беззаботно,
В гору пойдут завтра точно дела.
Ну а сегодня Бобу угодно —
Пой, веселись, люби до утра!
Бритвой пики бык могучий
Доведён до исступления!
Плащ тореро. Перец жгучий
Ярости, сердцебиения!
На фламенко — Че Гевара!
Врыв! Пощёчина спонтанно!
Боль — на грани! Гнев — пожаром,
Экстремальности фонтаном!
Мирный жест, бинтом стерильным,
Спеленал порывы страсти.
Чистый звук — Ave Maria,
Воспарив, отвёл напасти.
Вольная одухотворённость
Ставит парус в дымке ранней.
Чайкой — в неопределённость,
В неизвестность начинаний.
