По комнатам бродят лишь холод и мрак.
Давно я живу, словно пленница, с ними.
Нет силы бороться, сама себе враг.
Нет воздуха, тянет ко дну, к вязкой тине.
В печатной машинке белеет листок -
Но он не волнует озябшую душу.
Лишь боль беспокоит, что бьёт в мой висок,
И жёлтая горечь во рту, что иссушен.
Я в зеркале вижу ночей череду,
Бессонных страданий, что рядом как тени.
Глаза словно омут, всё манят ко дну,
Ещё один шаг - и сорвусь я в паденье...
А прошлого листья кружат вкруг меня,
Но время любви не вернуть нам былое.
С уходом твоим, я не знала и дня,
Когда б не страдала... Душа моя воет!
Желанья просты... Но никак не достичь.
От воли моей ничего не зависит.
Противно мне всё! Как же это постичь?!
Но трудный вопрос только в воздухе виснет...
Влечёт как магнитом туда каждый раз,
Какой-то неведомой, дьявольской силой.
Побыть рядом с ним, хоть немного, хоть час!
Разбитое сердце об этом просило.
Меня принимает подъезда спираль,
Дверей хоровод бесконечный по кругу.
Смотрю на предметы, а вижу лишь даль,
Где тихо бреду вновь к любимому другу.
Пройдя через арку, я бросила взгляд
На старенький храм Воскресенья Господне,
С усмешкой обиды глаза говорят:
"Ну, где ж твоё чудо, создатель, сегодня?!"
Но сказка пропала, забыв про меня,
Уже не живу, лишь горюю о прошлом.
Душа выгорает так день ото дня...
Закончить бы всё! Кто бы знал, как мне тошно!
Средь серой, безликой и шумной толпы,
Под грохот и тряску трамвая на стыках
( Как жаль, что не видишь всего это ты )
Смотрела на город весь в солнечных бликах.
Поправила дерзкую прядку волос,
Почти машинально, рукою в перчатке,
Не видя того, что, как преданный пёс,
Парнишка влюбленный стоит на брусчатке.
В мечтах уносясь далеко-далеко,
По талому снегу, в юдоли печали,
Брела я в поношенном лёгком пальто,
Озябнув своими худыми плечами.
Поправив цветы и венки на снегу,
Смахнув рукавом там сугроб с парапета,
Замёрзла до синих безжизненных губ,
Присела я с краю, вся сжавшись от ветра,
Озноб, словно лёд, ощущаю в груди,
И глядя куда-то сквозь дым папиросы,
На миг осознала всю ясность пути,
Исчезли на время все жизни вопросы.
Прошла я отрезок, отпущенный мне,
И берега край под моими ногами.
Я лодку Харона зову в темноте,
Чтоб тронуться в путь... И с души сбросить камень.
В могиле лежит то, что дорого мне!
Плевать на бездушное мнение света!
Зарыта вся жизнь без остаточка в ней!
Кричу я навзрыд, но не слышу ответа...
Хозяином, словно, покинута я,
Одна в этом сумрачном мире осталась.
Собакою верной ждала бы тебя,
Пока бы от горькой тоски не скончалась.
Достав папиросы, ещё закурив,
Заметила свой револьвер на дне сумки.
И мысль накатила, как моря прилив,
Решенье созрело, отпали раздумки.
Нашла я ответ свой на трудный вопрос,
Что душу давно бесконечно тревожит.
Лежит он под пачкой моих папирос
И ждёт той минуты, когда мне поможет.
Достала из сумки простой карандаш,
Коробку, пристроив себе на колени.
От слов, будто выстрел, ловила кураж,
Отбросив все дни безутешных сомнений.
Теперь я решилась! На всё наплевать!
Уже ничего в этой жизни не надо,
Хочу свою смерть я с улыбкой призвать,
За все те мученья, пусть будет наградой!
Щелчок револьвера упал в тишину.
Надежда в сознанье, как нить оборвалась.
«Ах, чёрт!» - я вскричала, как будто в бреду,
Судьба, словно вновь надо мной издевалась!
Но слёзы обиды взорвали меня,
И выстрела эхо в ушах прозвучало.
«О Боже, как больно!» - подумала я,
Упав на цветочное ложе печали.
Посвящается Галине Бениславской, верной подруге С.Есенина, которая не смогла смириться с его смертью и покончила жизнь самоубийством на его могиле.
