Румяной корочкой солнца доволен и сыт,
оставлен богами, людьми, провиденьем, отчизной,
я сквозь абразивы старинных мелодий очищен,
и гринвич мой лёгкий – незримых событий часы.
Я меньше микрона – и больше, чем уйма светил;
во мне догорает надеждой пшеничное лето.
И бабочки слов неотпетых колышутся ветром,
во славу любви – я ведь ей все слова посвятил.
