Пролог
Суровый боцман, тихий, с тусклым взглядом,
в больнице от инфаркта умирал.
В палате наши койки были рядом
и вот что он мне ночью рассказал.
Глава 1. Спрут
Индийский океан красив, без спора.
И мощь, и тишь. Барашки на волне.
Солёный дух. Безбрежные просторы.
И "Южный Крест" в небесной глубине.
Корабль шёл с товаром на Сейшелы.
Мальчишка-боцман шваброй мыл шкафут.
Тут бездна вдруг под днищем закипела
и вынырнул из вод гигантский спрут.
Он клювом брешь пробил в обшивке судна,
устроил связкой щупалец разбой.
Схватив за якорь-цепь, легко, не трудно,
повёл на ней корабль за собой.
Команда судна вместе с капитаном
сражалась с ним до самой темноты.
Разбиты шлюпки. В трюме течь фонтаном.
Погасли лампы. За'мерли винты.
Чудовище три дня плыло на запад.
Все вышли из ума за этот срок.
Кто плавать мог, те выпрыгнули за борт.
Остались боцман, врач и старый кок.
Глава 2. Остров
Но вдруг, из ниоткуда, вырос остров.
Его на корабельных картах нет.
Спрут выгрузил корабль очень просто:
разбил о скальный выступ. И привет!
Но люди всё же выползли на сушу
и в радостном восторге пали ниц:
бананы, манго, персики и груши
росли кругом под трели райских птиц.
Народ идёт к ним. Нет...Это не люди!
В надежде обозначился изъян.
Всё в шерсти: руки-ноги-плечи-груди
и вид каких-то полуобезьян.
Однако, хоть приём был и не пылкий,
все кланялись, не пахло диким злом.
Затем всех усадили на носилки
и быстро понесли сквозь рощу в дом.
Коттедж был непростой архитектуры.
Похож на мавзолей или мечеть:
колонны древнегреческой культуры,
мозаик, фресок, ваз - не перечесть.
Неделю всласть гостей кормили, мыли,
давали чай с пьянящим молоком.
Потом одели в чистое, побрили
и в рощу повели, уже пешком.
Глава 3. Горилла
Дворец напоминал средневековье:
мосты, решётки, кованная дверь.
Охранницы из женского сословья.
Все с ружьями, мечами. Верь-не-верь.
Прислуга быстро двери отворила.
Вошли пришельцы, встали на ковре.
На троне – бирюзовая горилла.
Вся в золоте. С венцом на голове.
Дальше боцман ведёт свой рассказ от первого лица.
Бедняга кок захныкал: "боже-боже!"
Нетрезвый врач противно заикал.
А мне плевать, стою с довольной рожей:
давно о приключениях мечтал.
Горилла на французском (как в Париже!)
велела мне в глаза ей посмотреть:
"Жить хочешь? Тогда кланяйся пониже.
И ноги поцелуй. Иначе - смерть".
Нет выбора. Я шустро всё исполнил.
Желанье жить из сердца гонит спесь.
Тут кто-то мне бокал вином наполнил
и пальцем ткнул у ног гориллы сесть.
Потом, слегка понизив сочный голос,
она меня спросила: сколько лет?
Где дом, семья? Женат я или холост?
Люблю я песни слушать или нет?
Затем меня потрогала наружно,
стараясь всё поближе рассмотреть.
И вдруг сказала: "В знак особой дружбы
тебе я буду песни сердца петь".
Песня
Проказливый ветер гулял по траве на рассвете.
Туманные птицы парили над сонной рекой.
Стада динозавров брели по цветочной планете.
Повсюду царило блаженство, уют и покой.
Парнишка под сенью берёз обнимался с девицей.
На ворохе листьев они - словно два голубка:
глаза в сладкой неге, любовью исполнены лица,
услада в их душах была и светла, и легка.
Последние блики угасли на солнечных струях.
Серебряный месяц стал в тучи игриво нырять.
А там, под деревьями, вздохи и смех в поцелуях.
Любовное ложе всегда нелегко покидать.
Беспечное время промчалось весёлым котёнком.
Природа сменилась в прекрасных своих образах.
Под тенью берёзы мадонна кормила ребёнка
и нежное счастье светилось в лазурных глазах.
Глава 4. Аборигены
Вот так я стал наложником гориллы.
Недавно умер прежний человек.
Она его за что-то разлюбила
и выселила с острова. Навек.
Мой долг – вливать в неё почаще семя.
Она рожает деток штук по пять.
На это не жалеет сил и время.
Рабочий кабинет - её кровать.
Всех мальчиков уносят лаборанты.
Кастрируют, в мозг вводят электрод.
Не ищут, не лелеют здесь таланты.
Для острова они - рабочий скот.
Плантации, баштаны, фермы, рощи -
всё бременем лежит на их плечах.
Они безмолвно пашут и не ропщут.
Покорны, уважительны в речах.
А девочек, как правило, сжигают.
Немногих поставляют во дворец.
Охранницами делают. Кромсают,
чтоб деток не рожали. Иль конец.
"Зачем же ты, - спросил я королеву, -
препятствуешь им видеться, любить?"
Прикрыв глаза, она сказала нервно:
"Их плод сильней, всё может погубить.
Мне нравится, mon cher, твоя смекалка.
Откроюсь, почему я - в бирюзе.
Запомни, боцман, я - неандарталка,
но мне вживлён ген самки-шимпанзе".
Глава 5. Встреча
Однажды днём, по острову гуляя,
увидел я загадочный объект:
стена, вокруг охранницы шныряют,
у каждой смертоносный арбалет.
Секретный дом? Шумиху вскоре слышу.
Вот свита королеву принесла.
Я влез на пальму рядышком, повыше.
Присел, притих. И тишь меня спасла.
Увидел - люк открыли. Там колодец.
Потом заскрежетало изнутри.
И вдруг оттуда выбрался народец.
Все мо'лоды, высо'ки. Метра в три!
Припала королева на колени.
Охранницы плашмя легли на грунт.
Под звуки флейты, чьё-то песнопенье,
пришельцы сняли шлемы. Встали в круг.
Изящные. С глазами, как у лани.
Над лбами, словно нимба тонкий свет.
Не люди. Боги! Высшие созданья.
И каждый в чешую, как в сталь, одет.
Потом был стол. Беседа с королевой.
Закусок, вин и фруктов - завались.
Прощаясь, королева встала первой.
За ней и гости разом подняли'сь.
Одна рабыня, бросив взгляд на скатерть,
случайно гостя тронула плечом.
И тут же им была убита насмерть,
разрублена сверкающим мечом.
В ту ночь я, наработавшись в постели
сверх меры без особенных причин,
признался, еле слышно, королеве,
что видел даму в обществе мужчин.
Повисло напряжённое молчанье.
"Ты должен умереть, дурной малыш.
Но люб ты мне. Дай тотчас обещанье,
что этого ты впредь не повторишь!"
Я стал креститься. Но она сказала:
"Людским богам - толпой гореть в аду.
Забудь их. Отрекись. С них толку мало.
Верь в Солнце, в Космос, в Душу и в Судьбу".
Глава 6. Атланты
"Знай, мега-атлантическое братство
вручило мне Великую Печать:
рожать рабов, брать с острова богатства,
но пуще глаза - лифт оберегать.
Наш остров – это гриб из углеродов.
Платформа с шахтой лифта в глубине.
А цель плантаций, ферм и огородов -
отправить урожай тем, кто на дне".
"Но кто они? Скажи мне, сделай милость.
Ведь это не земляне. Дай отчёт.
Зачем ты на колени опустилась?
За что явила им большой почёт?
"Они известны людям как атланты.
Но вам неясен их реальный свет.
Неведомы их сущность и таланты.
У вас о них глубоких знаний нет"
"А что ж они с людьми совсем не дружат?
Ведь наш союз открыл бы массу тем.
Их мудрость пусть родной Земле послужит,
поможет развязать узлы проблем".
"Атланты вам совсем-совсем не рады.
Ваш мир, ваш бог, ваш путь — всё к Сатане.
Они считают вас исчадьем ада.
Ваш жребий — сгинуть в ядерной войне.
Сейчас они живут как ихтиандры
на самой запредельной глубине.
Энергию, тепло берут от магмы.
У них там мегаполисы на дне.
Вам «древний мезозой», как чушь в тумане.
А между тем, тогда, во тьме веков,
пасли по всей огромнейшей Гондване
они апатозавров, как коров.
Всё знали. Про вчера, сегодня, завтра.
И жарили, посудою звеня,
беконы из яиц тираннозавра,
им спинозавр был вместо коня.
Да ты и сам прекрасно видел спрута.
Он их слуга. Привёз тебя ко мне,
когда мой «бывший» умер, почему-то.
И спрут с задачей справился вполне".
"А, кстати, где наш врач и кок-аварец?» –
решился королеву я спросить.
"Убили. Лишний груз. Алкаш и старец.
Нет смысла с ними нянчится-кормить".
Она опять над лютней наклонилась.
Лицо ей осветил любовный пыл.
Душа навстречу мне, горя, открылась.
И я её почти что полюбил.
Мне нравились и форма её носа,
и карие, глубокие глаза...
Соски, как будто зёрна абрикоса
и кожи голубая бирюза.
Песня
Я так давно любви ждала
среди иллюзий и тумана.
Я свято верила, звала
тебя из дымки океана.
В холодном дне, слезой горя
не знала, как душой согреться.
Ножом я резала себя,
но не могла утешить сердце.
И небо приняло мольбу.
Блокаду туч переломило.
Внесло тебя в мою судьбу.
Блаженством тело накормило.
Всмотрись в счастливые глаза!
Ты – мой маяк на небосклоне.
А это – радости слеза
бежит, искрясь, в твои ладони.
Глава 7. Неандартальцы
Слегка поёжась, нервно хрустнув в пальцах,
ещё с вопросом к ней я сделал ход:
«а расскажи мне о неандартальцах,
кто этот сверхтаинственный народ?»
"О, были хороши неандартальцы!
Мощнее homo sapiens в сто крат.
Великие охотники, скитальцы.
Строители ловушек и засад.
Цвело и богатело наше племя.
Вы – слабые, а мы – из крепышей.
Рожали наши женщины всё время
по пять, по шесть, по восемь малышей.
Но чем-то Дух Земли стал недоволен.
Быть может, достиженьями сражён?
И вирусом сломавшим нашу долю
был ген неандартальский поражён.
А дальше - эпидемии свалились.
Без счёта приходилось хоронить.
Спасибо вот атлантам. Ухитрились
они хоть часть общины сохранить.
Пытаясь страшный вирус уничтожить
они вживляли в нас геном зверей.
Но очень скоро стали мы похожи
на злобных и неумных дикарей.
Задача тупиковой оказалась.
Вновь стали вырождаться мы во мгле.
Из всей общины только и осталась
одна неандарталка на Земле".
В пушистых облаках Луна уснула.
Лёг Пояс Ориона в вышине.
Она на лютне струны шевельнула
и песня зазвучала в тишине.
Песня
Мне каменный сон отливает железные розы.
Тяжёлый туман вносит в голову гири и гул.
Струят в ватном сердце ручьями горючие слёзы.
Уходит надежда, хохочет над ней Вельзевул.
Что было-прошло и уже не вернётся навеки.
Цени только миг, только прелесть текущих минут.
Назад не смотри и закрой на грядущее веки.
Люби, наслаждайся, живи. Быстро годы бегут.
Присело на сердце усталое время заката
и сумраком в душу вползает трудов пустота.
Приходим, спешим, убегаем по жизни куда-то.
А счастье? А радость? А истина? Всё - суета...
Глава 8. Бунт
Прошло лет десять. И вот ночью крики.
Дворец в безумстве. Гонг вовсю звенел.
Я вышел на балкон - пожара блики.
Рабы у замка. Мост костром горел.
В руках рабов виднеются орудья.
Бросают камни. Требуют расправ:
"Долой гориллу! Мы почти что люди!
И требуем свободы, воли, прав!"
Царица первый раз ругнулась матом,
когда мы убегали в чрево скал.
Оттуда и отправила атлантам
тревожно-беспокойный SOS-сигнал.
Потом о чём-то долго говорила
с охраной и рабынями из нянь.
Без жалости во всём себя винила.
А мне сказала просто – "Дело дрянь!
Мой прежний друг-товарищ по кровати,
пройдоха и развратник, как ни кинь,
при жизни ухитрился обрюхатить
одну из новоявленных рабынь.
Та сына родила в глубокой тайне.
Вдвоём они заботилась о нём.
И вот теперь он, возмужавший крайне,
себя назвал законным королём.
Пришёл конец всему: покою, грёзам.
Крах острову. Прощание с тобой..."
Впервые у неё увидел слёзы,
сверкнувшие искринкой голубой.
А к вечеру вдоль острова, по кругу,
вдруг вплыли батискафы, целый флот.
Атланты жгли напалмом всю округу:
рабов, амбары, рощи, утварь, скот.
Сгорело всё. Обугленная сфера.
Луна в кровавом зареве взошла.
Неандарталка вышла из пещеры
и к берегу безрадостно пошла.
Всю ночь я мёрз без пищи, обогрева,
как и пристало дурню-холую.
А утром появилась королева,
одетая в стальную чешую.
Уставила в меня глазища-вишни,
натужно улыбнулась, как в кино.
Потом сказала еле-еле слышно:
"Атланты опускают всё на дно.
Тебя пришла убить я. По приказу.
Впервые я не выполню приказ.
Ты дорог мне. Влюбилась как-то сразу.
Любила так, как любят в жизни раз.
Возьми мой медальон. Запрячь поближе.
Там, в гроте - лодка с пищей и водой.
Тебя и Солнце больше не увижу.
Без сердца ухожу. Оно с тобой".
И молча удалилась королева.
У берега взошла на батискаф.
Но вдруг достала лютню и запела.
Печаль плыла в созвучии октав.
Песня
Прощай, моя любовь, мой райский сад!
Прощайте рощи, горы и долины!
Затмили слёзы мой остывший взгляд.
Руины в сердце, чёрные руины.
Не встретить больше нам вдвоём рассвет.
Не строить вместе нового жилища.
Приходит холод. Гасит в сердце свет.
Опять одна стою на пепелище.
Зову могилу. Зов не слышит смерть.
Страдалицей в грязи лежит богиня.
Теперь я с мёртвым сердцем буду петь.
А в памяти твоё застынет имя.
Любимый! Больше нет тебя во мне.
Нет сил сдержать поток моих рыданий.
Прощай! Прости! Сожги меня в огне
пылающих в дали воспоминаний.
Эпилог
Три месяца держал меня Индийский.
Во рту давно уж не было еды.
Вдруг танкер подрулил. И флаг российский.
Я только выл: воды...воды...воды!
Когда стал говорить - смеялись просто:
"Ты чокнулся, дружище, в бездне вод".
И я затих. Замкнул в себе тот остров.
Вновь боцманом пошёл на пароход.
...Старик умолк. Закашлялся натужно.
Потом засунул руку под матрас.
"Возьми на память. Мне уже не нужно.
Нет жизни в сердце. Сломан мой компа'с".
Похож был медальон на дамский пальчик.
Из золота червонного. Грамм пять.
Скончался боцман. Я открыл футлярчик.
Лежала бирюзовая в нём прядь...
