Всем было ясно, что рано или поздно и до их деревни доберутся, но девочки Энн и Оливия не хотели об этом думать. Не хотели-звучит неверно, они устали об этом думать.
Две сестры, осиротевшие так рано, очень держались друг за друга. До прихода войны было всё: ссоры, драки, "ты мне больше не сестра!". Но после, они в столь юном возрасте осознали, теперь есть только сестра. Теперь в ней было всё: дом, надежда, причал.
Энн - типичный пример старшей сестры. Он привыкла с раннего возраста отвечать за всё. Смотреть за сестрой, уборка, готовка были её обязанностями и она это принимала. Принимала как долг, долг душевный, но никак не физический. Ей не нравилось, когда её маме говорили, что она слишком много взваливает на неё. Энн готова была когтями впиваться в каждого, кто хоть слово скажет о её маме или сестрёнке. Все эти внутренние принципы вырастили в Энн стойкую девушку. Она показывала свои слезы только старой подушке, лёжа в углу своей комнаты, но даже это были очень редкие минуты слабости. Как любить жизнь Энн знала лучше всех, и как благодарить её за всё.
Оливия же была болезненным ребёнком. С самого рождения мама не выпускала её с рук, пока не передала в другие руки, её сестры. Так она и росла, во внимании и постоянной заботе окружающих. Часто, такие дети становятся очень избалованными и даже грубыми, но не Оливия. Излишняя забота породили в ней ещё больше любви. Она так любила свою сестру, что не терпела её внимания на других. Ревнивая любовь вызывала непонимание и ссоры, но итог был всегда один: Оливия получала желанное внимание сестры. Излишняя привязанность к сестре имела свои плоды. Ей было сложно заводить друзей. Абсолютная любовь и доверие были часто отвергнуты сверстниками. Но она была сильной и мудрой девочкой, когда дело касалось чувств. Она направляла эти сильные и чистые чувства на своих близких, на маму и сестру.
Многое изменилось с приходом войны, девочки давно жили сами по себе. Их тетушка проявившая "невероятное милосердие" забрав девочек к себе, направила это милосердие только в свою сторону. Она всегда их не любила, но перспектива обладать бесплатной рабочей силой была слишком привлекательна. В её стареньком двухэтажном домике, который давно требовал сноса, и поселились сестры. Второй этаж был маленьким миром Энн и Оливии. Это была самая развалившаяся часть дома, но не для этих девочек. На мрачные гнилые доски они вешали венки из ярких ромашек, васильков. И так можно было описать их жизнь. Они также закрывали свои глубокие душевные раны, тоску по родителям, по прошлой жизни, венками из ромашек, называемая сестринской любовью.
На втором этаже всегда были цветы. С наступлением весны и лета, девочки бежали скорее в лес, чтобы собирать яркие букеты. Они делали из цветов всё: букеты, венки, гербарий, отвары. Они думали, что это их работа, с одной стороны, так и было. Но по большей части, это было их спасением. Цветы-единственные яркие цвета, оставшиеся в этой деревне, переполненной горем. И они несли, несли их охапками в свою комнату. Они так хотели доверху заполнить её цветами, будто жаждали ярких цветов, эмоций. И это помогало. Помогало, когда они резвились, собирая их; помогало, когда комната наполнялась запахом свежих цветов и их было так много, что девочки зарывались в эти кучах и пропадали в ярких красках. А цветы подолгу не увядали, словно были рады отдать свою жизнь, чтоб вдохнуть её в сердца этих девочек.
Июнь-самое радостное время для девочек. Цветов в этом году было особенно много, и это не могло не радовать. С раннего утра комната была заполнена цветами. Они были везде и это вводило девочек в лёгкую эйфорию. Сегодня они постоянно улыбались. Но улыбка Энн была схожа с улыбкой сумасшедшего. Сегодня ей приснился кошмар, жуткий. Ей снилось, что все цветы в их комнате обрели яркий ,алый цвет-это был цвет крови, его не спутать ни с чем. Энн проснулась в холодном поту, но увидев рядом мирно спящую сестру немного успокоилась. Если сестрёнка рядом-всё хорошо и никакой сон не сможет это омрачить. Она была в этом уверена, но странное чувство в груди так и ныло, не давая ей полностью успокоиться.
"Эй, всё хорошо? Ты выглядишь встревоженной "- спросила Оливия, словно почувствовав терзания сестры.
"Конечно, всё отлично, мы сегодня собрали столько цветов, вот и думаю, кто в этот раз закончит быстрее, держу пари, что я!" - с привычной для себя весёлостью и милой улыбкой ответила Энн.
Они посмеялись, но в этом смехе было что то, что настораживало Оливию, но она не посмела спросить дважды. Она знала, Энн расскажет, но сама, позже, как это обычно и происходит.
"Не хватает ромашек"- вдруг как в тумане выпалила Энн.
"Что?"-в недоумении спросила Оливия
"Ромашек, мне кажется их не хватит.." - рассеянно ответила Энн.
Оливия удивлённо осмотрела комнату, заваленную охапками ромашек:"Ты явно шутишь, их больше чем вредности в нашей тётушке " - недоумевая посмеялась Оливия.
"Лив,сходи за ромашками" - серьёзно сказала Энн. Она понимала, что Оливия права, но не могла объяснить свою просьбу адекватно.
Оливия, заметив серьёзный тон сестры, только кивнула и не смела с ней более спорить. Она медленно встала и собралась уходить.
"Лив, не злись, ладно? Просто ромашек надо больше, ты же знаешь, я никогда не ошибаюсь" - мягко улыбнулась Энн и с любовью посмотрела сестре прямо в глаза.
"Как всегда уж"— Оливия улыбнулась в ответ и вышла.
Энн осталась в комнате. Цветы окружали со всех сторон теперь её одну, но сейчас это почему ты вызывало тревогу.
Через пару минут стало очень шумно на улице, это был необычный шум. Она посмотрела в окно и увидела как трое мужчин в форме, пригрозили её тётушке оружием и она сразу же указала рукой на второй этаж, они отдали ей пару монет и вошли во двор. Через секунду -выстрел . Она знала эту форму. Она часто ей снилась в кошмарах, человек в этой форме когда то оттащил от неё маму. С человеком в этой форме воевал её папа. Человек в этой форме сжёг её дом. От этого человека они прячутся всю свою жизнь.
Минутный ступор. Слабость в ногах. "Оливия!"-пронеслось в голове. Они знают, что наверху кто то есть, и им необязательно знать, кто именно. Она испугалась своих мыслей, но понимала, что они верны. В это время в комнату зашли трое мужчин. Они улыбались. Нет, это не улыбка, это был скал. Они быстро направились к Энн, их большие тяжёлые руки легли на её хрупкие плечи и она знала, что сейчас будет. Она лишь подняла на них глаза и сказала: "Пожалуйста, не надо"
Но это лишь раззадорило мужчин, тогда она попыталась вырваться, но и это они сочли за весёлое действо. Они смотрели на неё, как шакалы на свежее мясо, намыленными глазами и кривыми от усмешки губами. Им было мало. Им было мало того, что они сотворили с этим ребёнком. Мужское, животное желание было удовлетворено. Но образ ребёнка, лежачего в разорванной одежде среди цветов и с пустыми от боли и унижения глазами натолкнул извергов на новые ухищрения. Людям, привыкшим убивать и насиловать было мало. Они хотели больше боли, больше зрелища.
Энн ползла к двери, по её бедрам тела алая кровь, она оставляла след на белых лепестках ромашек. Цветы, что были её спасением, стали её смертью. Они были везде.
Изверги сидели и наблюдали за этой картиной, их веселило то, как девочка пыталась встать, но не могла. Больше всего их веселило то, что цветы были везде... Они были и там, где была окровавленна девичья честь, цветы были везде.
Оливия растерянно собирала цветы, неожиданная просьба сестры ее удивила и она знала, что нужно домой сейчас, прямо сейчас. Оливия бежала, она чувствовала, что то не так, но переполнявшие её чувства не давали ей разжать цветы, что она собрала. Ромашки рассыпались за ней тропой, но разжать их не было сил. Она бежала, не чувствуя ног, что то звало её, что то тянуло домой.
"Энн, пожалуйста.."
Она не знала, о чём просила сестру в этом момент. Но знала, что нужно просить, нужно! У неё, у Бога, у всех. Вот, виднеется дом, и в голове снова:
"Энн, пожалуйста.."
Она забежала наверх. Её взгляд упал на пол, Энн ползла навстречу и лишь пыталась махать руками и еле-еле шептала : "Уйди, прошу, уходи"
Этот образ. Он навсегда останется перед глазами. Энн, в своём разорванном платьице, в глазах всё то же единственное желание спасти сестру и цветы. Те самые цветы, что они собирали и делали веночки были испачканы кровью. Её главный цветок жизни лежал на полу весь в крови.
Оливия никогда такого не испытывала. Это был рёв, это невозможно назвать криком. Это был рёв животного, потерявшего детёныша. Дикий рёв и вот она уже в комнате смотрит на этих нелюдей и следующим движением нажимает на курок, лежащего возле автомата. Слепая стрельба, подряд, сопроваждающаяся криком. Криком боли, отчаяния и непонимания. Ещё и ещё. Это продолжалась минуту, но казалось, что целую вечность.
Она упала на колени к милой сестре. "Ну вот же! Вот, их нет! Нет больше злодеев, сестра! Энн, милая Энн, пожалуйста открой глаза, я защитила тебя, как и ты меня всегда,видишь?! Скажи это, Энн, ну пожалуйста!"-она пыталась поднять её на ноги, как когда то Энн учила первым шагам маленькую сестрёнку . Она также сидела перед ней на коленях, как когда то Энн, сидела перед маленькой Оливией и лепетала "Скажи хоть слово, Солнышко!" эти моменты проносились как в бреду. В бреду человека, который только что ещё раз потерял жизнь. Жизнь , которую когда то обрёл среди цветов и Энн.
