В то утро все было Шопеном,
и капли — о жесть — за окном,
и чин в габардине военном,
склоненный над синим сукном,
тюремная мгла кабинета
и густо исписанный лист,
вопрос в ожиданье ответа,
чьи такты считал пианист,
и все отступало куда-то,
вопросы, ответы и век
в легато ушли и в стакатто,
в головокруженье, в разбег
и дальше — сквозь стены —
к вселенным,
где нет ни оков, ни хлыста,
и все это было Шопеном,
как будто читалось с листа.
10 февраля 2004 года
