У меня к тебе нечто странное - это когда в крайней точке, в полупетле
Замирает ручка отчаянно, ждет, надеется, чтоб рванули ее на себя.
Что-то древнее, жутковатое, когда был инвалид, а стал - легкоатлет,
И расплавился шар из плазмы, обжигая, кружась, слепя.
Нет, ни боже мой, никаких "как мужчина и женщина, в болезни и здравии, и пока" -
Это проще. Когда ты падаешь, два штурвала связаны. На второй ложится рука,
И упасть в бездонное небо, поменяв гравитации вектор, тебе не даёт.
Вот такое оно, моё странное - не моё, а само по себе, своё.
Но спираль за спиралью вьёт, штопорит в седеющий лес и на вывод надрывный рёв
Говорит мне, что я еще более жив, чем морали житейской печать на лбу.
И скорее я лев, чем во всём этом прав.Но клянётся костёр твоим октябрем:
В истребителе-спарке для двух пилотов отсутствуют все табу.
