Я написал бы стихи, как ты —
Рваные и несвязанные, но цепляющие
Своей фиолетовой конечностью.
Ушибленной, но крепкой, и от того более цепкой.
Она держит крепко, за край моей дорогой и красивой рубахи
Не смотря на боль. Да что такое ноющая боль,
Когда ты цепляешься за жизнь.
А я стою, как вкопанный, потому что тебя люблю
И рубашку мне жаль, но тебя я ценю больше.
Поэтому можешь рвать. Мне все равно кто будет ее донашивать.
Или мы сделаем ее платком, и продадим.
А кто-то будет вытирать ей семя, с животов и бедер.
Им будет хорошо или не очень, нас все равно не пригласят на эту оргию.
Никто не зовет продавца в ларьке выпить с ними.
Потому что они не ходят. Они продают.
Но ты не можешь продать ничего тому, с кем пил.
А я? Я до сих пор не могу различить добро от зла.
Оно же субъективно, естественно.
Но меня бы искренне доставило смотреть, как люди в красивой одежде стреляли бы
Друг по другу.
Плохи парни в белых рубашках, хорошие парни в белых рубашках.
Не все ли равно в чем умирать. Но донатерам не объяснить.
Дорогие костюмы для того, что бы гнить в земле.
Хотя смерть женщина и ей будет приятно, я полагаю,
Что для нее нарядились.
