я приезжаю раз в месяц и плачусь тебе в жилетку
отдираю прилипшую маску прямо с пунцовой кожей;
от густого табачного дыма воздух кажется едким;
мы опять обсуждаем третьего;
и я говорю: всё сложно;
и моя незажившая рана сочится рубиновым воском;
ты глядишь на голое мясо, наливая мне ржавого рома;
за окном у тебя декабрь молоком ледяным расплёскан;
я говорю: мне больно;
а ты отвечаешь: знакомо;
я говорю, что не в силах разрубить этот чёртов узел;
из-под век разливается море липкой солёной тушью;
ты включаешь Эрика Клэптона, и мы напиваемся в зюзю;
я говорю: хочу умереть;
а ты мне в ответ: не нужно;
я жую непослушный язык и чувствую горькое нёбо;
говорю, что устала любить желторотого и сероглазого;
за окном леденится декабрь сахарно-белым сугробом;
я глотаю янтарную жидкость;
и чувствую себя мразью;
я говорю тебе: помнишь, нас тоже тогда накрывало;
сколько лет с тех пор уже утекло: десять или пятнадцать?;
как захлёбывались друг другом, как пульсировало начало;
я говорю: обними меня;
а ты отвечаешь: хватит;
и в конце – никаких поцелуев, я же знаю, что ты несвободен;
на пороге встречает декабрь звёздно-лиловой крошкой;
я влезаю в тёплое брюхо такси на вымершем переходе;
и опять начинаю прятать лицо;
под улыбчивую обложку;
