Тополиные песни баюкали тёмную ночь,
Торопливые капли ритмичную дробь отбивали.
Прорезал облака серповидно изогнутый нож,
Просыпая горстями зерно позади каравана.
Истерили кузнечики хрипло в промокшей траве,
Отмечая концертом финал скоротечного ливня.
У порога кружилась, попав в просочившийся свет,
Одинокая мошка. Июль подходил к половине.
Пряный запах полей, старых досок знакомая прель,
Дух прогретого сена, идущий волной из сарая,
Земляника, почти настоявшийся в чашке кипрей
Обдавали теплом и опять сквозняком пробирали.
Лето пело и пахло, шептало, манило в постель,
Выгоняло из дома, хотело всего и побольше.
Набирающий ход поезд юности громче свистел,
Вольный дух просыпался и взрывами вдавливал поршень.
Деревенское время привычно свивалось в круги,
Проходя по широкой дуге повороты эпохи.
Птичий хор заводил всё мощнее полуночный гимн.
Девяностые в стены саманные бились горохом.
