Я помню, как тяжёлый, длинный,
старинный поезд в лунном свете
в тоннельных исчезал глубинах,
прощаясь перестуком с летом.
В купе, где колыхались пьяно
на леске дряблой занавески,
а по стеклу, как по экрану,
скользили параллели рельсов,
я углем рисовал узоры
на запылившейся салфетке
и, словно голубь беспризорный,
вдруг запертый в железной клетке,
скользил когтями вдоль сидений,
клевал из чашки стылый кофе.
Но становилось чуть теплее,
когда я представлял твой профиль.
И сочленения вагонов,
и монотонные колёса –
всё обретало важность, словно
мне домом становился поезд.
Так, от вокзала до вокзала,
и от перрона до перрона
душа моя переползала
в громоздком коконе вагона.
Я ехал долго, и пейзажи
в сплошную линию сливались,
а караван многоэтажек
рождал у деревушек зависть.
Блестели реки и озёра,
как будто лампы на гирлянде.
Я знал: домой вернусь не скоро
и открывал бутылку кьянти.
Я принял этот поезд: стал он
моей транзитной оболочкой,
и, видно, я не перестану
в нём мчаться сквозь леса и рощи.
Но всё же иногда мечтаю,
что днём погожим, тёплым, кротким
сойду из капсулы состава
я на конечной остановке.
