ПЛЕМЯННИК ТЕТИ ФАНИ
Старенькая тетя Фаня, улыбаясь, сидела у окна и смотрела на дорогу. Она вспоминала своих сестер Хаю и Симу, брата Эленьку и тетю Песю, воспитавшую сирот после смерти родителей. Бездетная, она любила их, как родных детей. Такие воспоминания одолевали старую женщину ежедневно. Это было ее любимое занятие. Ей казалось, что они все живы и собрались в доме тети Песи, и готовят стол на Пейсах. Хая гладит кудрявые головки своих сыновей-близнецов: Мотла и Исайки, а тетя и Сима выкладывают на стол мацу и фаршированную рыбу. Славные были времена!
Старушка мысленно оказывается в предвоенной Керчи, где прошло ее детство. Вот Эленька привел свою невесту Розу, чтобы познакомить с родней. Чудная девочка, милая, веселенькая, под стать братику.
А теперь, кроме нее, никого из семьи не осталось: Эленька погиб на фронте, а остальных убили немцы. Как и многих евреев. Она в это время жила в Иркутске: Иосенька покойный не мог оставить свою больную мать. Да и сам он из- за здоровья на фронт не попал: близорукий был очень, да и плоскостопием страдал сильным. Слава всевышнему, прожил почти 80 лет. Родила она ему трех прекрасных девочек.
Тетя Фаня вспоминала Хаиных малышей, разные они были, хотя и на одно лицо: Исайка- бойкий и шустрый, а Мотл – тихоня. Сейчас бы уже были пенсионерами, смешно… Но не дожили…
Тетя Фаня слышала, что Роза жива, хотела связаться с ней, но они уехали в Израиль. Дочери так захотели. Старшие живут с мужьями, а, младшая, Полинка оказалась менее счастливой, двух сыновей родила, а муж загулял. Теперь живет с ней, с тетей Фаней. Заботится о маме. Только старушке грустно: несчастливая ее доченька…
Полина пришла с работы, заглянула в комнату матери, ласково обняла и поцеловала.
- Мамулечка, - сказала она, - ты опять вспоминаешь?
- Моя жизнь теперь – это сплошные воспоминания, Поленька. Думаю о родных часто, скоро встретимся на небесах.
- Нет, ты должна прожить долгую жизнь, ведь ты живешь за всех тех, кто не дожил.
- Горько мне, дочура.
- Понимаю, но живи настоящим. Ксати, тебе письмо пришло из России, из Каширы Московской области. А пишет тебе Струнников Матвей Ларионович.
- Первый раз слышу такую фамилию, а ты?
- И я. Давай почитаем.
- Прочти мне, а то я сегодня плохо вижу, - схитрила старушка, которая давно не могла читать из- за проблем с глазами.
- Слушай, мамуля. «Дорогая тетя Фаня! Пишет вам чудом оставшийся в живых сын вашей старшей сестры Хаи – Мотл. Имя мое я узнал от женщины, спасшей меня. Теперь я по документам Матвей, так перевела на русский язык мое имя мама, воспитавшая меня. Она нашла меня спящего в кустах, привела к себе и прятала в подполье. Отдавала мне все лучшие куски, а они с дочкой голодали. Все время мама и названная сестра рисковали из-за меня своей жизнью. О том, что я из дружной еврейской семьи, узнал случайно, мама говорила, что мы раньше жили в Керчи, архивов никаких не сохранилось, но в семье Дорожкиных хранилась фотография, которую подарила им тетя Песя, где я и Исайка. Я сразу себя узнал. А через какое-то время удалось найти моего отца, он не погиб, женат на Розе, бывшей невесте Эленьки, и у меня есть сестра Оля. Папа уже старенький, очень больной, я и мои дети его навещаем. Теперь удалось вот и вас найти. Скоро по делам моей фирмы я буду в Израиле, и мы увидимся. Обнимаю вас и всех родных. Матвей.»
- Не зря я ждала его, Поленька. Он жив, сын моей Хаечки, жив! Может, Исайка тоже найдется?- расплакалась тетя Фаня.
Прислушиваясь к каждому шороху, старушка ожидала Мотла. Интересно, какой он, на кого похож, узнаю ли его? Подсчитала, что ему уже за 60. Смешно: Мотлику – за 60! Хорошо бы он был похож на Хаю, да и Янкель симпатичный… Боже мой, разве не все равно на кого он похож, главное, он жив! Жив!
Он появился: рослый, полный, с шикарной седой шевелюрой. Тетя Фаня отличила бы его из сотен. Нос, маленький нееврейский нос бульбочкой, как у Хаечки, а голос, басовитый и бархатный, как у Янкеля. Он долго обнимал старушку, а затем сестру Полину, навез кучу подарков. Тетушке – белоснежную паутинку, которой покрыл ее худенькие старческие плечи. Старушка расплакалась, вспоминая, какой спортивной и мастеровитой была ее Хаечка, да и Сима с Эленькой …
Тетя и Полина сидели за столом, пили чай с вареньем и слушали рассказ Матвея-Мотла, горький рассказ.
«Мамочка сразу поняла, что я – еврейский ребенок, на цыганенка похож я был, да и обрезанный. В подполе она меня прятала, а Люська, ее дочка еду мне носила. Она старше меня на 7 лет. Дикий я был, не плакал, почти не говорил. Привык к темноте и одиночеству. До сих пор проблемы со зрением большие. Когда немцев не стало, мама сделала мне документы, на свою фамилию записала, отчество своего мужа Лариона дала, стал я ее сыном. Ох,и любила она меня, вместе с Люськой меня воспитывали. Когда мне исполнилось 15, в строительный техникум поступил, а Люська окончила его раньше. Я ей во всем подражал. Стали за ней парни ухаживать, я ревновал. Мне уже рассказала мама, что я не родной сын, но сообщила об этом настолько деликатно, что я не обиделся. Она сказала, что я должен знать свои корни.
Она умерла в 41 год от перитонита. Горевали мы с Люськой очень. А вскоре узнали, что Люсин отец Ларион жив, он жил тогда во Франции, передал нам через третье лицо золотые вещи и одежду, просил в письме простить его, так сложились обстоятельства. Больше вестей от него не было, наверное, умер от ран. После этого получили из Каширы письмо от маминой сестры Любы, она заболела, пришлось продать наш домик и ехать туда. Там теперь и живем. С Люськой. Она стала моей женой. Живем в любви, трех дочек вырастили, все замужем. Младшую Машенькой назвали в честь мамы нашей общей. Вот и все, пожалуй.»
Тетя Фаня слушала, а по лицу ее бежали слезы. Она подробно расспросила, как Мотл нашел отца, как он живет? А Мотл в свою очередь просил подробнее рассказать о матери.-
- Рисовала здорово Хаечка, художницей мечтала стать, но полюбила Янкеля и рано вышла замуж, а тут вы с Исайкой родились, сразу двое.
- Теперь я понимаю, откуда у меня такие способности к рисованию. А моя Машка – художница, в театре декорации рисует. Замужем, дочка растет, назвали Таей, чтобы похоже на Хаю было…Таечка – красавица, на меня похожа, - засмеялся Мотл, - наша порода, еврейская…
- А как твоя жена?
- Жена у меня просто прелесть, только побаливать стала, годы не юные… Чудная моя Люська! Понимаем друг друга с полуслова. Никогда не изменял ей, а она мне.
- Приезжай с Люсей, хотим быстрее познакомиться,- сказала старушка.
- Обязательно. А вы приедете ко мне?
- Увы, я стара и неподъемна, разве Полюшка…
- Я не могу оставить свою мамочку, так что вы лучше приезжайте, рады будем очень.
- Я понимаю, но часто приезжать не получится. Вот фотографии моих девочек: это Оля, это Верка, а это Машка, младшая. А вот здесь все: и мужья их, и дети.
- Большая дружная семья,такая и у нас была до войны.
- Не плачьте, тетя Фаня, мы продолжаем традицию.
- Слава Богу, Мотлик, мальчик мой родной. Вера очень похожа на Хаю мою, очень. Да и Машенька тоже, и Таечка… Моя сестра живет в своих внуках и правнуках. А Оленька – копия Люся, тоже хорошо. Вот бы и Исайка нашелся, я так хочу.
- И я хочу тетя, будем надеяться.
Гость уезжал через несколько дней на рассвете.
- Береги себя, милый мальчик, я уже очень старенькая, вряд ли дождусь встречи с твоим братишкой… а вы… Помните ваши корни, родные мои детки.
- Обещаем, - хором сказали Полина и Матвей.
Утром обеспокоенная Полина вошла в комнату матери. Cтарая женщина вставала очень рано, еще до 6, и смотрела на привычную дорогу. Но сегодня она крепко спала и улыбалась во сне. Полина потихонечку вышла на кухню, чтобы приготовить для мамы ее любимые сладкие варенички. Ей захотелось, как можно дольше доставлять старушке эти маленькие радости.
