Она любила меня. Но так, как ей единой дано,-
Вовсю! (Боится только купец открыть свои закрома).
Она любила меня, но так, как любят только в кино,
И я отвечал ей такой любо, какая только в рома.
О, что творилось с моей башкой! Сломя ее, очертя,
Я мчался ветром, ливнем, рекой — чуть меня позови!
Когда мы с ней входили в метро, пальцы переплетя,
У всех выскакивали глаза — так они нам зави!
О, свет фонаря в полночной листве, запах летних ночей!
«Задернуть шторы?» — спросила вдруг. Ответил: «А на черта!»
Друг друга любить до скончанья дней было нам предначе,
И ох, как мы выполняли с ней это предначерта!
Расставшись на час, мы плакали так, что впору хоть поседеть:
Такая жуть вставала со дна, из черных наших глубин.
Но я целовал ее столько раз, сколько чужих сердец
Могло уместиться в моем одном, когда я ее любил.
…Бичами щелкают на лугах веселые пастухи.
То День Петров, то Илья-Пророк, а следом — Яблочный Спас…
«Пора вставать!» — убеждали нас десятые петухи,
Но мы не слушались — до того нам нравилось вместе спать.
Лежим в своем зеленом раю. Над нами шумят дубы.
Летают птицы и комары. Вокруг шелестит трава.
Смотрит. На локте приподнялась. Задумчиво: «Так не бы!»
Приоткрываю глаза. Смотрю. «Только так и быва!..»
…Сидит писатель, грызет перо и пишет стих про любовь.
Потом отрывается от листка. Курит. Глядит в окно.
Но он поэт несчастной любви, и так умеет любой,
А я поэт счастливой любви, и так не может никто!..
