Смерть настигала тысячу тысяч раз.
Вечность играю с ней в догонялки эти.
Смерть обнимала пропастью мудрых глаз и уходила, мне подарив потери, смерть надо мной смеялась, дыша в лицо. Холодом замогильным сковало щёки, а под глазами и в горле так горячо.
Слёзы и смех — два якоря утлой лодки.
Но я уходила, значит, была хитрей. Умной была и ловкой. Достойным лисом. Я убегала от смерти: её речей не было слышно за вековечным лесом, выросшем на прогнившей, пустой земле, что поглотила слабости и пороки. Раз убежала — значит, живей вдвойне. Только бы ветер меня не подвёл!
И ноги.
Я не смогла умереть, отнимая жизнь. Я не смогла умереть, провожая друга. Кто-то сжимал ладони, шептал: держись! Я выбиралась — полностью их заслуга. Я выбиралась, чтобы бежать вперёд, стой — и тебя догонит седая дама. Ветер подхватывал тело и звал на взлёт — я доверяла. И заново улетала.
Я не погибла, когда развалился мир. Да, мне везло, наверно, сильней, чем прочим. Только однажды смерть догнала стальным привкусом боли из внутренних многоточий. Я не успела опомниться — и сдалась. Играй или нет — исход будет одинаков.
Я умерла, когда рваной раны пасть алым окрасила чашечки белых маков.
