Если и мыслить, то мыслить не по-людски, дети осоки раскраивают виски, дуют в одну лопогубую ноту-ква.
Пламя горит едва.
Землю круглят нераспаханные поля, мокнет в утробе невспыхнувшая заря, сны обездоленных не принесут вреда,
Жутко смердит вода.
Морок скребется по сморщенным сапогам, снова меняются шкурами берега, килями лодок, обмакнутых в черный вальс,
Сколько хватает глаз.
В слезный мешок набиваются камыши, где-то на подступах к горлу Аид першит, тени моргают, пытаясь повергнуть ритм
В страх перед ним самим.
Небо ржавеет по-старчески — рухлядь, хлам, не удается сложиться в тропу следам, омут кровавится вилами по воде, —
Чувствую, быть беде.
