В этом городе птичий полет шелестит быстролистыми кленами

В этом городе птичий полет шелестит быстролистыми кленами,

В этом городе море поет, тычет в пристань губами зелеными,

Но весна не открытий полна — открывашек, тоски да обманчиков.

Я больна, черт возьми, я больна, мне не снятся красивые мальчики,

Мне не снится горячая мгла, мне не снятся лесные красавицы,

Мне — луна, тяжела и кругла, все в открытые руки бросается.

Я стою, растопырив глаза и раззявив ослабшие пальчики.

Я-то что, мне бы лучше назад, мне бы все-таки вечер и мальчики,

Или жить, или пить допьяна, мне б июль Будапешты с Варшавами,

Но луна тяжела и полна и щекочет боками шершав ыми…

И я не знаю, что стало вдруг,

Какой сломался рычаг,

Но есть лишь пара дрожащих рук —

И те от боли кричат.

Обратно время крутят года,

Мотают века за день,

И мне теперь уже никуда,

Замри, струну не задень.

Фонарь-аптека-остановись,

Я путаюсь в падежах,

Осталось только — ни шагу вниз

И заповедь — удержать.

И бьется в потных ладонях свет,

Полынный, горький на вкус,

И вот сейчас бы немножко вверх —

А я как раз отвлекусь,

И разбиваются в кровь слова,

Течет ручейком тоска,

Гудит горячая голова,

И нет ничего в руках.

Незваный ветер застыл в дверях,

Расширен ночной зрачок,

И значит, рукописи горят,

Которые не прочел.

А век за веки рванет — проснись,

Мол, время-то истекло,

Моя луна полетела вниз.

Рассвет. Простыня. Тепло.

И вы не верьте, не верьте мне,

Делите слова на два,

Пока еще не начнет темнеть,

Я даже вполне жива.

И ты звони, весели, шали,

Играй с открытым огнем,

Ведь я не знаю, случится ли

Проснуться будущим днем.

Дура. Пока живешь — значит, пока нормально.

Твой кареглазый еж щурится из кармана.

Все хорошо — к тому ж наша земля вращается,

Твой сероглазый муж осенью возвращается.

Тоже спасибо, для тех, кто в каске — выживу, дотяну

Плачет принцесса в забытой сказке: «Мама, хочу луну.»

Пыльный усталый загар на плечи — будто бы плащ — пажу.

Да, я готова. Включайте вечер. Может быть, удержу.