В этом городе птичий полет шелестит быстролистыми кленами,
В этом городе море поет, тычет в пристань губами зелеными,
Но весна не открытий полна — открывашек, тоски да обманчиков.
Я больна, черт возьми, я больна, мне не снятся красивые мальчики,
Мне не снится горячая мгла, мне не снятся лесные красавицы,
Мне — луна, тяжела и кругла, все в открытые руки бросается.
Я стою, растопырив глаза и раззявив ослабшие пальчики.
Я-то что, мне бы лучше назад, мне бы все-таки вечер и мальчики,
Или жить, или пить допьяна, мне б июль Будапешты с Варшавами,
Но луна тяжела и полна и щекочет боками шершав ыми…
И я не знаю, что стало вдруг,
Какой сломался рычаг,
Но есть лишь пара дрожащих рук —
И те от боли кричат.
Обратно время крутят года,
Мотают века за день,
И мне теперь уже никуда,
Замри, струну не задень.
Фонарь-аптека-остановись,
Я путаюсь в падежах,
Осталось только — ни шагу вниз
И заповедь — удержать.
И бьется в потных ладонях свет,
Полынный, горький на вкус,
И вот сейчас бы немножко вверх —
А я как раз отвлекусь,
И разбиваются в кровь слова,
Течет ручейком тоска,
Гудит горячая голова,
И нет ничего в руках.
Незваный ветер застыл в дверях,
Расширен ночной зрачок,
И значит, рукописи горят,
Которые не прочел.
А век за веки рванет — проснись,
Мол, время-то истекло,
Моя луна полетела вниз.
Рассвет. Простыня. Тепло.
И вы не верьте, не верьте мне,
Делите слова на два,
Пока еще не начнет темнеть,
Я даже вполне жива.
И ты звони, весели, шали,
Играй с открытым огнем,
Ведь я не знаю, случится ли
Проснуться будущим днем.
Дура. Пока живешь — значит, пока нормально.
Твой кареглазый еж щурится из кармана.
Все хорошо — к тому ж наша земля вращается,
Твой сероглазый муж осенью возвращается.
Тоже спасибо, для тех, кто в каске — выживу, дотяну
Плачет принцесса в забытой сказке: «Мама, хочу луну.»
Пыльный усталый загар на плечи — будто бы плащ — пажу.
Да, я готова. Включайте вечер. Может быть, удержу.
