этот город теперь твоя личная петля невозврата и спасительный бункер,
который глотает все звуки
в минуту молчания,
объявленной по громкой связи
ты не посмеешь смотреть по-прежнему на аудиторию здания,
в которой впервые услышал сирены от взрывов в городе,
и громкоговоритель приказал позвонить родителям
признавайся, ты должен был быть в понедельник на техноложке,
если бы, как обычно, прогуливал скучную лекцию
но ты был на лекции,
– никаких в твою честь в этот раз неотложек –
и лекция была скучной, но гнить в земле было бы вряд ли более весело
/
год и две аварии спустя тебя переодически трясёт в маршрутках
до Стрельны. эта сторона жизни наиболее опасна при артобстреле.
в твоём договоре забыли сказать, что
город сам пожирает своих жителей.
твои друзья о таком пока что даже не твитили
у меня для тебя секрет, который ты и так знаешь:
ты зачем-то здесь нужен.
не сгорел, не взорвался, не чей-то ужин (никакой жести)
твой Бог тебя очень любит,
но даже он устаёт вытаскивать тебя из-под колёс, раз ты ложишься в любом неположенном месте
это он тебя находил, уводя дальше от встряски,
пока ты закатывал глазки, скалил зубки.
Бог неузнанный тебе обещал, что никуда не уйдёт,
просто в этот раз он был в юбке
выполнял тяжкий труд – терпел каламбуры
удерживая того, кто пристраивался грудью на амбразуру
в мире, где каждый второй считает себя либо гением, либо апостолом,
ты считаешь, что тебя должны были хоронить два года назад
в коробке размером с тостер.
это ты своими руками только резать бы да проливать ртуть –
он своими снимает тебя с злополучного рейса,
говоря, “да, это твой путь.
твоя миссия, твой долг, твоё дельце.
уезжай.
только помни, за спиной взрываются рельсы.”
