1.
Мне 26. Рыжеет волос.
И сух мой голос в телефон.
Подходит лермонтовский возраст.
Торопит он. Торопит он
бродить лужком, шуршащей рощей
с обычною тетрадкой общей
и начинать слагать, писать
свою не общую тетрадь…
Журчит река, горит звезда,
летит светла вода с весла…
В реке времен валун янтарный –
моя наука и судьба –
смолистый домик, медный, старый,
моя сосновая изба.
Вокруг избы черны леса.
Ночами – волчьи в них глаза!
Смотрю я пристально, подробно,
живу я медленно и ровно
средь пахнущих сметаной муз…
А где-то ноют телефоны,
Кричат печально эшелоны.
Мне некогда! Я тороплюсь.
Сломлю травинку – наклонюсь.
2.
Зайду на вырубки. Там тихо,
Горячий смоляной настой.
Как патефонная пластинка,
Пень кружится под злой осой,
Уйду в дурманящий орешник,
и допоздна мне мил мой лес…
Повисла туча, как скворечник –
на ней звезда, а не скворец.
Уже темно, и куст малины
мне пальцы греет, как фонарь.
И валуны здесь, как былины.
И в листьях еж, как календарь.
Здесь можно без любимой шляться,
и видеть воду, трогать лес,
и вовсе не мечтать о счастье.
Не в этом счастье, наконец!
1971
