Гуливер от тоски захлебнулся телами.
Пирс раскис, кулаки разжимая дождю.
В этой беглого взгляда любви на татами
Раздевается призрачный шум.
Докрасна разобщённое горе
Элегичных пастельных сцен;
В среднем, сотня чужих моторик
На квадратном стекле проблем.
На великие подвиги тельце меря,
Из долгов перед вросшей в себя судьбой
Лилипуты живут, или искренне верят
В титанический слов разбой.
Гуливер потянул на себя за грани
Куртуазной любви октаэдр.
Из безжизненных содроганий
Спеленал угольки изгнания.
И на самом далёком солнце…
Наболевший, безвыходный, ломанными движениями давившийся в голосе менторском...
Подражание вывиху...
Раздражение вдоха...
Уплетая волосы волюнтаризма,
Расставание самости и касания
Рассохлось, влача боевые канаты мгновения…
Гуливер отстаёт на глазах от времени.
Побережье сползает, и страх по стеклу умоляет длину, как улику течения.
Гуливер и страна забвения…
В голосах лилипутов – мнения...
Покраснения, тление, солнечное сплетение
Ударения, поколение, раскалённое отрешение.
И расколотый взвешенный облачный ветер…
