Нарезала яблоко. Ножом, конечно. Большим острым. Как занесла над русою головою лезвице, так и пошла рубить. Резала звёздами, ребусами, косами, полями, луженьками. Обрезала до огрызочка. Утомилась. Отломила себе дольку с красного бочка да и отправила в тихий тонкий жемчужный рот. Звёздочку за долькой. За звездочкой полюшко и луженёк.
Кислое сладкое сочное яблочко.
Катится катится по ее нёба сводам. Звезды лучиками щекочут тонкую кожу щёк. Упирается язык дугой в зубья стальные перламутровые. Рвётся наружу смех.
Катись, катись, яблочко. Свет мой красное. С одного бочка красное, с другого зеленое, синее с третьего - неделимого. Катись катись угленькое (как кругленькое). Сведи дороженьку, что на семи мостах стоит и ворона с рубиновым глазом на горбу несет. Продли мою жизнюшку, дай живой воды городам из артерий моего сердца непримирного.
Всё отдай.
Всё забери.
Помирать скоро.
Положила последнюю долечку в сахарные уста. В ножны клиночек заложила, запрятала - зачем кого-то тешить. Призакрыла глазоньки карие. И последней картинкой Этого (жизни) осталось ей видение как своею рукою прозрачную с венками-реками голубёсыми смахивает с дешевой пластмассовой кухонной доски звонкие трескучие косточки дворовых яблок.
И как из них вылупляется маленький мальчик.
И сказала она тогда: «бог».
А большего и не успела - померла.
Таким и стало первое слово:
Б о г .
