Она была тонка:
изящная рука
и золото волос.
Текла её река,
бурляща и горька,
индиго меж берёз.
Вилась её строка,
причудливо соткав
из ниток миражи.
Украсили шелка,
прозрачные слегка,
натянутую жизнь.
Она была легка,
как танец мотылька,
лоскутное шитьё.
Ни кривизна лекал,
ни доминанты шкал
не выгнули её.
И в нотную тетрадь
объёмный звук-тетраэдр
ложился как в постель.
Магическая связь,
изысканная вязь,
парижская пастель.
Кто прикасался к ней,
тот чувствовал острей,
всплывал из глубины.
И в полумраке дней
под светом фонарей
не знал красот иных.
Кто следовал любви,
молился визави -
её лишь звук ценил,
не предавал за жмых
в конвульсиях немых
и не смывал чернил.
Она была как жар,
и губ её пожар
не ведал холодов.
Она была свежа,
как кровь из-под ножа,
как песня талых льдов.
Она была тонка,
и сильная рука
её надорвала.
Но музыка в веках -
на крыльях мотылька
её колокола.
её колокола.
