Мы все способны летать, но лишь в пределах собственной клетки.
Клетки своего исключительного мировоззрения.
Мировоззрения, навязанного бескрылыми надзирателями, кормящими нас объедками со стола начальника тюрьмы.
Тюрьмы нашего закабалённого сознания.
Сознания, при желании, способного превратить своих надзирателей в червей, а начальника тюрьмы в вонючую лужу, в которой эти мерзкие черви и плодятся, питаясь нашими же страхами что-либо изменить.
И когда кому-нибудь все же удаётся осуществить побег, мы радуемся за него как дети, искренне и неподдельно, но в то же самое время осуждаем за безрассудство, понимая, что все равно поймают и растерзают на части.
Нам тоже хочется рвануть отсюда что есть силы и не оглядываться назад.
Но мы уже слишком давно там, где мы есть.
Мы привыкли.
В некотором роде нам даже тепло и уютно в пределах собственной клетки, такой знакомой.
С самого детства.
Клетки, где можно безопасно рассуждать о свободе и продолжать биться о раскалённый вольфрам признания собственной беспомощности.
И мы все больше похожи на бабочек-однодневок, а не на птиц-ангелов, которыми мы когда-то были.
Мы все способны летать, но лишь в пределах собственной клетки.
