плачут дочери Немезиды, злятся пасынки Прометея - я всё тот же тупой верзила.
весь - сворованная идея.
мне ль писать о вселенской боли, мне ли думать о тайном смысле?
утопающий в алкоголе, а потуги - едва ли мысли.
и не жалко чернил с бумагой перелитых и перерванных - быть писателем, значит, магом, не жалея волшебной маны.
практиканты и лаборанты варят зелья из слов, не веря, что напитки довольно рано превращают животных в зверя. и случайная цифра "девять" вместо стёршейся чуть восьмёрки может сделать из скромной девы полудохлого в гимнастёрке, полудохлого в аръегарде, полудохлого в авангарде, уничтоженным злой "бомбардой", улетевшим на пару ярдов...
скажем, магия - это слово.
скажем, сила в красивом стиле.
значит я - это магл, словно никогда не бывавший сильным.
если встретишь меня случайно на асфальте
лежащим тихо, подойди и, купивши чай мне, расскажи, пока ветер стих, всё. всё, что видел за жизнь свою ты - от холодных и тесных иглу, до чуть более теплой юрты.
расскажи об ужасных иглах, что втыкались в тебя нещадно. и о том, что тебя предали, и о кольцах земного ада, ужасающих близкой далью.
Боже знает, ему известно.
мне же только искать надежду.
мне же только искать то место, что находится точно между:
между миром и злой войною,
между трупом, живым ребёнком,
между богоугодным Ноем и строителем у бетонки
(тем строителем, что когда-то дотянуться хотел до Бога.
и увы, неизвестна дата, что закончилась только болью,
разделением и раздором столь единого государства).
помоги беззащитной Дори.
я, конечно, не дам полцарства, но поверь ты, моё "спасибо" будет искренней плача мамы, потому что ты мой спаситель, моя муза. и эти шрамы на твоей невиновной коже, жизнью сделанные на память, станут в тысячу раз дороже, ведь моё ледяное пламя уже тусклое и немое вновь зажжётся чернильным цветом.
я живой,
словно рыба в море.
и спасибо тебе за это.
