Небо ложится грудью на копья елей.
Солнце течёт в ладони смолой горячей.
Сосны-монашки стынут в зелёной келье,
Жмутся друг к другу и вместо молитвы плачут.
Лес замирает, готовясь к зиме, как к смерти,
И, истоньшившись, своей же дрожащей тенью
На небосводе «измерен и взвешен» чертит.
Цепь мироздания рвётся на сутки-звенья.
Путь этот долгий по лесу сплошным обманом
Кажется. Только замри, приглядевшись к веткам:
Между узоров от снега седых и рваных
Прячутся страхи, как звери в железных клетках.
Сосны шумят, отходную по мне читая.
Стылая кровь не шумит и почти не греет.
Снег на щеках и ресницах моих не тает.
Страх отгоняя, стараюсь идти быстрее.
Хищные ветки скрипят, словно зубы скалят.
Я их добыча, и мне никуда не деться.
Лягу вздремнуть. Снег на теле моём не тает,
Тихо густеет прохлада на месте сердца.
