А жизнь ухмыльнулась так хитро,
Как может лишь только она.
Я крайний в промотанных титрах,
В которых не вспомнят о нас.
Никто не забросит червонец
За нашу пропитую быль.
Я вновь задыхаюсь от вони
На лезвии язвы-судьбы.
Смрадит окровавленный палец,
Второй из всего десяти.
Мне первый вчера оторвали
С корнями от вен-паутин.
А третий оттяпают завтра
Под хруст размозжённых фаланг.
Наружу вылазит мой завтрак -
Десяток яиц, марсала́.
Привязан. Пустая поляна,
Верёвка, берёзовый стул.
Та свадьба была оловянной! -
Кричал я тебе в пустоту.
Летел безымянный мой палец,
А с ним и златое кольцо.
Всю левую кисть окромсали,
Суставы стянуло гнильцой.
Вздувались молочные вены
На правой смуглявой руке.
Дрожало от страха колено,
Маячила смерть вдалеке.
Чего от меня добивалась,
Я так и не понял досель.
Морила, кусала усталость
Блохою на взмыленном псе.
Замаливал шёпотом страстно -
Оставьте на память один.
Сжимало пространство пространство.
Господь её не приведи.
В себе я всё реже и реже,
Недели, часы - всё одно.
По мясу всё режет и режет
Безжалостно бронзовый нож.
На белой, холодной ладони
Поныне не чувствую кровь.
Я знаю, что боле не тронет
Живое нутро за ребром.
Так средний сумел выбить с боем.
У жизни огромны глаза.
Когда позвала за собою,
Я палец ей свой показал.
Немного убавился в весе,
Счастливая жизнь у меня.
На то "их" и дадено десять -
У жизни на жизнь разменять.
