Запах от бабушки был всегда пирожковый.
Я была совсем крошечной, еще не ходила в школу.
Теперь мне немногим больше, а бабушки уже нет, и
мне совсем не понять, до сих пор не понять этого.
Мне тогда было мало, совсем еще было мало,
из объятий-слов ласковых птичкою вырывалась,
сбегала играть с ребятами во дворе в «казаки-разбойники».
Теперь мне намного больше. Теперь без объятий больно.
Я тогда знала многое: взрослая уже стала, а
бабушка была скучная, бабушка была старая —
со своим огородом, лейками да рассадами.
Не осталось теперь мне ни бабушки и ни сада.
Пирожки и пельмени, черемуха и рябина,
все, что ты мне дарила, за что я тебе грубила,
не была тебе внучкой правильной и хорошей,
все осталось мне, бабушка, пожизненной тяжкой ношей.
С фотографии смотришь, теплая и большая,
как себя не прощаю. Я себя не прощаю.
