Здесь нет ни травинки, взращённой не на крови,
Ни метра земли без селитры, свинца и стали.
Товарищ противник, поставьте себе на вид:
Мы мёрли, как мухи - но города вам не сдали!
Когда, по прошествии лет, вновь начнут валить
Всё в гору одну - героизм, бесхребетность, трусость -
Увы, мы уже от земли не поднимем лиц,
Наш путь по дороге смерти предельно узок.
Запомни, сынок - на бесхлебье опилки - хлеб,
И крыс береги, на безмясье удача - крыса.
Коль будет невмочь - говорят, можно сдаться в плен,
Ведь после войны бабы примут любой огрызок.
Ах, было бы весело в этом мужском раю!
Но я в поддавки с провидением не играю:
Здесь даже ушедшие встанут в живом строю,
А первыми гибнут как раз те, чья хата с краю.
Ты много узнаешь. Но твёрдо усвой одно:
В военное время иные законы правят.
Машина с детьми не мгновенно идёт на дно,
И всё же идёт, только трупы оставив плавать.
Нельзя тормозить. Вешней Ладоги хрупок лёд.
Движение - жизнь, да, об этом врачи не врали!
И тот не дожил, кто в сугроб отдохнуть прилёг,
И - кто на обочину съехал в смертельном ралли...
Писака какой - журналист, сценарист, поэт -
Потом переправит и скажет: Дорога Жизни.
Кто мог возразить - тех давно в этой жизни нет,
Ни тел не достать их, ни душ на допрос не вызвать.
Глупцы исступлённо твердят: мол, мы повторим!
И слыша такое, теперь я вполне уверен,
Что мира дороги приводят отнюдь не в Рим.
Когда повторится - мы будем вас ждать у двери.
Мы к вам не допустим ни ангелов, ни Христа.
Мы будем судить, как тонули в машинах - немо.
Свидетели будут - Селитра, Свинец и Сталь,
А главным судьёй - Ленинграда седое небо.
