Во здравии улыбку вносит иска
Фон заводной среди конвертов.
Еще не развернул, покуда боль — во мне.
На уходящем к северу пробитом корабле
Руками выпивших в тени руин агентов
Ищу начало жизненного писка.
Не все беру с собою в дали,
Но обрекаю на прочтение в снегах,
Хотя июнь подходит к середине.
То для меня, увы, аналогично мине;
Надежней измерять туманность в сапогах
И знать просветы. Переводы передали
Разбитых стекол. Что же, подожду
Уловок истинных, накрытых до заката.
Монеты брошу сказанным страницей.
И в те века раскрытым ртом бойницы
Шаталась проповедь из слов и мата,
По полю старому выдергивая всю вражду.
Все вижу и стараюсь быстро понимать,
Но связаны листы с апрелем проклятой границей.
В отместку мне порядок здесь присущ
Тому, что хуже обозленных пущ,
Закрытых обозленною орлицей.
Назло слезам я дни пытаюсь вспоминать.
Да скажет мне невинность пыльного прохода
Взять в памяти угли, прикрытые крыльцом,
Согнуться, но не пред конечным обитаньем,
А пред хваленым ожиданьем
Конца пророчества засыпанным кольцом
И заново начать прощенье дымохода.
Я обреку догадки строить о себе напрасно,
Искать не существующие связи и терять исход
Из мной утраченной пустыни.
Тарелками не золочеными, пустыми
Мне будет верен отданный когда-то кот,
С руки в дороге не слизавший масло.
