Я устал разбиваться о тебя вдребезги.
Биться птицей, падать листом осенним в грязь.
Есть любовь, без ненависти, без ревности,
Вечно скованная, прочно привязанная,
Истеричная, иногда неприличная,
Не нужная тебе в таком нелепом формате –
Набегают с мётлами твои опричники,
Выбивают брызги дерьма и маты…
Ты не этого хочешь, знаю, но нет во мне
Того, что составляет твои вечные ценности:
Лебединой верности, ледяного терпения нет,
Уверенности, надёжности, цельности.
У меня нет времени – даже органа внутри,
Который бы как-то отсчитывал мгновения.
Безраздельно анархия там царит,
С презумпцией неповиновения.
У меня есть свобода! Отдаю её тебе –
Собираю в пыли обесцвеченные осколки.
Я устал признаваться в твоих победах,
Сколько ещё их нужно, сколько?
У меня есть ворох нот, и пригоршня рифм,
Всё, чем я с хрипом дышу последние десять.
Это сейчас вдруг взрыв.
А вчера – дом, работа, стабильность. Дети.
Я наставил подпорок, чтоб стоять стеной,
Чтобы было за что ухватиться в панике –
А ты всё ищешь, кто там, за моей спиной
Укрываясь, надкусывает наши пряники.
И опять, ты в депрессии и делах,
А я, сжавшись, складываю слова кирпичиками…
В неотражающих меня твоих зеркалах
Шакалоголовые взметнулись опричники.
