Дорогой товарищ Сталин, обращаюсь к Вам от имени всех тяжкораненных-калек, что лежат в специальном госпитале, что находится в городе... . Положение наше отчаянное, нет больше сил так жить.
Нас здесь около двухсот калек, точно сколько не знаем, не говорят,из разговоров персонала слыхали, что более двух сотен. Нет, Вы не думайте, что с нами плохо обращаются, некоторые, которые ещё недавно работают - даже жалеют нас, ну, а те, кто давно- они привыкли, не хватит жалости на нас всех. Смотреть на нас просто страшно, вот у меня нет нижней челюсти, осколком оторвало, одна сплошная рана, постоянно сохнет, перевязки три раза в день, кормят через зонд. У Михаила Багланова, что в соседней палате, нет рук и ног, левая рука выше локтя, правая по плечо, и ноги выше колен, ноги ему подробило, а потом гангрена была. Их, в палате культяпых шесть человек, и ещё есть такие палаты, но про них нам мало известно, свободно ходить по госпиталю, кроме как на перевязки и процедуры не разрешается, чтобы инфекцию не разносить, а, какая это инфекция - мы понимаем, не дети малые. Кормят нас в палатах, только таких как я - в процедурной, видел я двоих, таких же как я, когда медсестра ошиблась и привела меня
не во время, а сколько таких в госпитале ещо - не знаю. На первом этаже есть палаты контуженных "психов" , у кого припадки, у кого память отшибло совсем, кто слепой и глухой и немой одновременно.
Кино нам не привозят, не собрать всех в одно место, а, показать некоторым, так
остальные от зависти злобиться будут, также и артисты никакие не приезжали, это понятно,
куда им на нас смотреть. Потому мы кроме персонала никого не видим. Есть библиотека, но книг в ней мало, так библиотекарша говорит, скоро мол пришлют, а, скоро это уже полгода как. Вот и носит она по палатам "Как закалялась сталь" автора Островского, и старых писателей Чехова, Толстого, Тургенева. Да и читает мало кто, и то одну или две страницы, как товарищ по палате Михаил Кощенов, у него справа половины нижней челюсти нет и языка обрубок остался.
Я откуда всё это знаю - при мне персонал говорит не стесняясь, кому я без языка что расскажу, забыли они, что можно писать, мы ведь грамотные. Вот я и писал в другие палаты, и носил записки в карманах, подолгу, пока случай не представится, и другим ребятам давал, что на процедуры ходят, там тоже может получится передать письмо.
Вот мы и решили, лежим мы здесь кто год, кто три, кто с 41-го года, на всех нас родным похоронки написали, как же иначе, а есть ли родные у нас кого - мы, многие и не знаем, может некому и посылать эти похоронки. Понятно, что сейчас, после победы над фашистской Германией, вдруг сказать родным, что их муж, отец, брат, жених жив, но вот такой, без рук и ног, контуженный, который не помнит ни себя, ни родных, это просто нельзя, да и за многими, как вот за мной, нужен специальный уход, куда там родным
и близким.
Вот мы все, кто в полном сознании и решили, про беспамятных не знаем, а за себя решили -
Товарищ Сталин, отдайте приказ медикам, чтобы нас усыпили насмерть, сил жить такой жизнью нет, зачем такая жизнь, это и не жизнь совсем. А во сне умрём - это ведь не больно, это лучше, чем как мы сейчас.
Мы давно мёртвые для всех, похоронки на нас написаны, только пока ещё живые и бесполезные для всех и для страны.
Отдайте приказ товарищ Сталин, мы все ждём.
Гвардии капитан Песков А.П., член ВКП(б) с 1940 г.
Послесловие:
Совпадения имён и фамилий случайны.
Во время Великой Отечественной войны и после были такие госпитали, да и сейчас,
наверное, тоже есть.
