Так што, товарищ командир, первый взвод, харламовский, возвернулся ...
- Все целы-то ?
- Двоих покорябало чудок, да, ерунда, и кровя нейдёт, присохло уже...а Харламов, тот мальчонка привёз...
- Какого такого ещё мальчонка !?
- Дык, барчука поди, годков десять ему, но в полной форме, и гимнастёрка, и сапоги, махонькие такие, но нас-
тоящие, и погоны рядовые на гимнастёрке-то...
- Кадет что ли ?
- Да ты чё, командир, кадеты - оне все взрослые мужики, чё я не знаю, а энтот - мальчонок ишшо ...
- Ну, ладно, ты, это, Савелич, давай-ка Харламова ко мне сюда.
- Слухаюсь, товарищ командир, а..?
- Одного-одного, ...пока...
В горницу ввалился жизнерадостный Харламов, с румянцем на щеках, в чисто-белом полушубке, перекрещенном
снаряжением с колодкой маузера и дорогой казачьей шашкой.
- Ну, проходи, сидай, герой, давай, хвались своими победами !
- Так мы уже обратно в отряд засобирались, пусто всё, а тут Холошеня-то - чу, лошадь взоржала, ну, ждём
тогда, и точно, вот они, милые, всего-то и восемь их, трое в санях, да четверо конных позади, в охрану, значит.
Не ждали они, что мы так далеко заберёмся.
С первого залпу и положили почти всех, пристяжную пришлось завалить, это чтобы сани не ушли. Из саней-то пульнули
сколько-то раз, наших двоих задело всклизь, да Извергов враз утихомирил, он с винтаря на версту любого кладет.
Мы было к саням, а он и - Стой, ишо кто-то с винтарем ковыряется, да, не пойму чего - башка больно маленькая.
Ну, мы к саням, глядим, а там малец, и винтовкой-то в нас тычет, а силов затвор передёрнуть не хватает, и наган рядом,
три гнезда целые, да куда ему, самовзвод ведь, тугой. Офицер, значит, погон пустой, без звёздочек, капитан ли, ротмистр,
бог его знает, баба рядом, в белечьей шубке, молодая, жалко...А, и красивая, командир, женщина, ох, увидал бы такую -
враз женился бы, хоть и дворянка... Ну и малец этот, прямь солдатик, шенелюшка, сапожки, пояс...Он да ездовой живые,
токо ездовой почти сразу, кровя горлом пошла, и кончился. А я шашку с офицера снял, дорогая, небось, оружье пособирали,
коней целых - пять, меченым - наган в ухо, и сюда.
- Ты этого...зачем привёз ?
- Так, товарищ командир, на двадцать верстов вокруг никого, ни жилья, ни белых, ни наших... А малец целенький, не поранетый,
куда ж я его ?
- Ну, и оставил бы его там !
- Так лошадей-то, я говорю, мы забрали, куда же он один-то, малой, вот и привёз !
- Та-ак, хорошо, давай сюда своего пленного, и отсыпайтесь.
- Есть, командир, а-а... малец при штабе теперь будет ?
- При штабе...пока, потом определим куда-никуда...
- Ну, я пошёл тогда.
- Давай, иди.
Дверь негромко скрипнула, мальчик сделал два шага от порога и остановился, держа руки по швам. Бледное лицо, огромные
детские глаза, губы кривятся в попытке не заплакать.
- Ну, как тебя зовут ? Да, ты не бойся, не бойся ! Сколько тебе лет ?
- Восемь... Я... не боюсь...
- Ух, храбрый какой !
- Я не боюсь, вы меня расстреливать будете... я не боюсь, я знаю, вы всех убиваете, вот, дядю Серёжу убили и Олю, и солдат,
а раньше - маму и среднюю Надю, я спрятался, а Надя кричала, кричала долго-долго, её, наверное, били, а я убежал, у меня
оружия не было, и мне помогли потом найти Олю и дядю Серёжу, и вы их убили...
- Ну, ты понимаешь - идёт война...
- Я понимаю, дядя Серёжа был на войне, он дрался с германцами и австрияками, у него два ордена, а вы русские, и он русский...
и Оля..
- Да, вот такая война, русские теперь воюют с русскими, богатые с бедными, и...
- Я вас всех всё равно ненавижу таких русских... за маму, за Олю, за Надю, за дядю Серёжу, за всех...
- Ну, ты молод ещё ненавидить-то, ты, это - давай-ка, иди поешь, голодный, поди ?!
- Я не...
- Савелич, отведи его на кухню, пусть покормят и присмотрят, а сам ко мне.
...- Ну, и чё теперь с ним делать ?!
- Ну, не знаю, может, на кухню иль в обоз...
- На кухне он потравит нас всех к едрене-фене, или в обозе коням ноги попортит !
- Ну, отдать его кому...
- Кому !? Ты ещё скажи - к белым отвести обратно ! Кому он нужен, беляк ! Вот ты - возмёшь его !?
- А, чё, и взял бы, у меня три девки, а парнишок в самый раз...
- Ага, а он подрастёт чудок и тебе и твоим девкам косарём горлянку и перехватит... Он титьку уже не сосёт, всё помнит, и про
мать и про сестер, ненавижу - говорит -вас, беляк он и есть беляк, что большой, что малый...
- Да, какой он беляк, дитё ишшо...Что же, расстреливать его, что ли ?!
- Расстреливать его, конечно же никак нельзя, но надо как-то - командир сделал руками округлое движение - как-то так,
я скажу - услали на дальний хутор к какой-нибудь бездетной вдове, а он и сбежал по дороге, шустрый такой...Да был бы наш,
при себе оставили, а так куда его, волчонка !?
- Ох, смотри командир, грех на тебе будет, страшный грех...
- Ы-ы, да мы все тут грешники, и ты тоже !
- Э, не скажи командир, я твой приказ сполняю, на мне греха нет, на тебе он !
- Иди уже, тоже мне, архангел Гавриил ! Ты ...прикопай сразу, нечего на глазах-то...
- Как знаешь, командир...
Темнело. Савелич смотрел, как мальчик ел, как повариха, пряча улыбку, поставила перед ним кружку с молоком, и лицо мальчика
потеряло строгость и настороженность..
- Ну, что малец, заправился ? Пойдём, отведу тебя...
Вышли за пределы лагеря в негустой ельник. - А куда мы... - А на хутор, там пока побудешь... видишь вон огоньки светят ?
- Где ?
_ Ну, вона же, меж ёлок, вона, гляди - и Савелич, развернув левой рукой мальчика боком перед собой, выстрелил ему из нагана в ухо.
