Теперь руки тянутся к свету вместо цветов и деревьев
Вымерших на этой планете. Двигаясь по бетонным полям босиком,
Я всё равно за всех, кого приручила, в ответе.
В мирах сухопутном, и в мире морском,
и там, где теряются дети,
Нет места чистой свободе без оков и звеньев.
Мне бы очень хотелось, правда, чтобы каждый "ум" и "придурок"
Был искренне по-человечески счастлив. И чтобы
Каждый первый остался чуть-чуть несведущим, пройдя сотни тысяч километров-лет жизни.
Все боевые задачи не решили б и сотни Байконуров,
В ряд выстроившихся понуро. Вот бы
Вообще не приходилось ни разу в жизни
Изображать для оленя-брата - медведя Гризли:
Съедать другого из ревности, жажды наживы, корысти...
Полуночные мысли о несправедливости, битвах и боли,
В головах и на любом другом небезызвестном поле
Не закончатся добрым светом, известно. Снова и снова
В речи заграничной пытаясь услышать доброе слово - родное слово -
Разбивались надежды вдребезги. Так бывали...
Так оставляли меня в тепле искусственном и тепличном,
Сотканном из жалости - кости да пепелище!
Я всё выдержу. Выстою. Я - мирянин, человек не из стали...
Подходи скорее и ближе, нынче я каждую строчку
Превращаю в точку и произношу тише...
Ты засыпать будешь под эхо дождя, барабанящего по крышам, -
Твоё дыхание мирное я не обижу.
