Матюхин

Матюхин ждёт: поближе подойдут.

Уже два дня, как взят в кольцо Малахов.

Две пушки бьют оттуда, где редут

француза бил без промаха и страха.

Почти сто лет назад - а как вчера

держали эти самые высоты...

Теперь вот навалилась немчура,

с лица земли стирая Севастополь.

Форсирована бухта, и тылы

отрезаны. И пали даже стены.

Когда-то с “Трёх святителей” стволы

здесь сняли, как с эсминца “Совершенный”.

Сойдя на сушу, он зимует тут,

весной снаряды вспахивают склоны,

и помещён его командный пункт

в донжон Корниловского бастиона.

Держаться за высоты, как тогда,

и бить, пока готово сердце биться.

Декабрьская “Красная звезда”

июнем полыхнёт в его глазнице.

Матюхин падает. Удар. Ещё удар.

И отступление уже неотвратимо.

Гудит висок: запомни, календарь -

тот самый день, когда погиб Нахимов.

“Ты здесь, где затопили корабли,

с товарищами лёг в одной могиле

костьми за эту землю - пусть снесли

твой памятник и склеп твой разорили.

А я уже не в силах направлять

огонь из наших взорванных орудий.

Я так хотел остаться здесь, земля,

где даже праха моего не будет…”

Когда-то уходили через рейд.

Матюхина бойцы несут посменно

к последней из упорных батарей

сквозь город. От контузии до плена.

 

Когда весной взрывается миндаль,

когда сирень кипит приливом пенным,

он всё же здесь. Стоит и смотрит вдаль,

забыв про смерть в застенках Бауцена.