Жил некогда старый человек по имени Даясинх.
Были у него сын и внук.
Сына звали Ништхурсинхом, а внука - Чалаксин-хом.
Исполнилось старику семьдесят лет, и умерла у него жена.
Отдал он ключи от дома своей невестке.
С той поры для почтенного Даясинха наступили тяжелые времена: новая хозяйка кормила его плохо, из комнаты его выгнала, и пришлось старику ночевать теперь в холодном подвале.
Несчастного старика, только недавно бывшего хозяином своего дома и всего добра, ожидала жалкая участь.
Однажды старый Даясинх лежал на рваной циновке в подвале и думал о своей горькой доле.
И вспомнилось ему то время, когда родился у него сын, как сиял он тогда от счастья и слезы радости текли по его щекам.
Теперь он тоже проливал слезы, но это были слезы великого горя.
Обидно стало старику, вскочил он, в гневе отшвырнул ногой циновку и принялся громко барабанить палкой по пустой бочке, что служила ему столом.
К великому счастью, в этот день его сын с невесткой уехали куда-то по делу и дома оказался только внук Чалаксинх, мальчик умный и сообразительный не по годам.
Услышал он, как дед стучит палкой, сбежал вниз и спрашивает, за что дедушка Даясинх избивает невинную бочку.
- Ты хочешь знать, внучек, в чем провинилась бочка?
Так вот слушай!
Раньше твой дед ел рис, как и все люди, за столом, а теперь ему приходится в одиночестве хлебать жидкую похлебку, а миску ставить на эту старую бочку.
Вот я и вымещаю на ней свою обиду!..
Хоть ты, внучек, не будь таким жестоким, как твои родители!
И старик опять заплакал.
У Чалаксинха даже сердце заныло, так ему стало жалко деда.
Он подумал, подумал и говорит:
- Придется тебе, дедушка, побарабанить по пустой бочке еще раз, когда вернутся домой отец с матерью.
Да не обижайся, что бы я ни сказал...
Вернулись вечером домой сын с невесткой, тут старик, как и было условлено, начал громко стучать.
- Эй, старая развалина! - закричал внук. - Не надоело тебе еще стучать по бочке!
Чего тебе надо?
- Я есть хочу! - отвечал ему из подвала дед.
- А, вот что!
Да сдохни ты с голоду, только оставь в покое нашу бочку.
Ведь она еще понадобится мне!
Разобьешь ты ее, на чем же я буду кормить отца с матерью, когда они состарятся?
Услыхал Ништхурсинх такие слова и призадумался: конечно, плохо относится он к своему отцу, а придет время, и сын последует этому дурному примеру.
Не лучше ли добром заслужить себе добрую старость?
Говорят, с тех пор начал он заботиться о старом отце.
Так маленький Чалаксинх научил родителей уму-разуму.
